Книга Королевская кровь-12. Часть 2, страница 34 – Ирина Котова

— Знак — это что-то, на что нельзя не обратить внимание, — сказала массажистка уверенно, разминая Свете ступни. — Вот в тот день, когда ваш супруг, Владыка, предложил мне переехать в Тафию, с утра разбилась моя любимая чашка, которая до этого падала много раз и оставалась целой. Сестра посмотрела и сразу сказала, что это к переменам в жизни. Потому я и согласилась. Так что как увидите что-то, что выделяется из обыденности — это и есть знак.

Светлану по-прежнему тянуло к воде, особенно к проточной, и иногда она под присмотром слуг и родных спускалась к реке Неру, к тихой песчаной заводи, излюбленному месту детей, и купалась там — ей становилось спокойнее, словно воды, изошедшие из Белого моря, узнавали и ее и снимали тревогу, убирали боль в ногах и пояснице.

И во дворце вода как начала с первого дня играть с ней, так и продолжала, кланяясь струйками в фонтанах — и бережно поддерживая, когда Света плавала в бассейнах рядом с резвящимися духами. Она уже привыкла к крошечным полупрозрачным рыбкам и не пугалась их.

— Мне кажется, я сутками готова плескаться в воде, — сказала она Лери, дракону-виталисту, во время очередного осмотра. — Я, конечно, и раньше любила плавать, но не до такой же степени!

— Обычно наших дракониц тянет к воде, когда они беременны, Владычица, — ответил дракон с любопытством, — но тут может сказываться и то, что ты провела много времени в озере. Ты же знаешь, что твоя аура, — он взял ее за руку и прикрыл глаза, — содержит в несколько раз больше стихии Матушки, чем аура обычного человека? Еще чуть-чуть, и тебя можно было бы принять за младшую серенитскую аристократку. Вода к воде, да и хорошо это, Матушка дает силы беременным.

Света иногда наведывалась в оружейную, куда Четери перетащил часть оружия из своего старого дома, — ее вдруг стал завораживать блеск стали и неизвестных сплавов, запах старой кожи, дерева, структура белой кости (ибо были тут и тончайшие кинжалы из слоновьих бивней и рога носорога). Некоторые клинки шевелились в ножнах, закованные в цепи: Чет, когда водил сюда Светлану, говорил, что трогать их нельзя, это оружие с подсаженными духами, оно может ранить слабую руку.

Она не трогала — но ходила от одного к другому, всматривалась, — как бы она хотела знать, как тот или иной клинок попал к мужу! Тут она чувствовала себя ближе к нему. Да и сын в животе начинал барахтаться и щекотаться, стоило ей зайти в комнату, и она понимала, что ему нравится здесь находиться.

Один из ножей: с изогнутой рукоятью, в нарядных, украшенных сапфирами ножнах, — явно нравился сыну больше всего, потому что он замирал, когда она замирала напротив, и начинал пинаться, когда она уходила. В конце концов она утащила нож к себе, положила на подушку Чета и засыпала, касаясь его пальцами.

А кроме оружия сын любил кобылье молоко — Света, вспомнив, что сказал Чету шаман, вытащивший ее душу обратно в тело, как-то попросила найти для нее такое. Кобылье в Тафии оказалось найти куда легче, чем коровье — и когда она его попробовала, оно показалось ей очень специфичным — сладким и будто с немного меловым вкусом. Но сын после него колотил в живот пятками так, что сразу стало ясно — ему понравилось. И теперь Света на ночь выпивала по стакану парного молока, а затем успокаивалась с сыном под пение равновесника. И вспоминала прошедший день — не упустила ли она что-то, что могло бы стать знаком про Четери?