Книга Рапунцель в волчьей стае, страница 147 – Любовь Черникова, Мира Ли

— Вера, мы делаем все, чтобы ее выручить, — попытался успокоить меня Ярослав.

— Но по той же причине ты должна быть максимально благоразумной, — припечатал альфа.

— Что это значит? — насторожилась я

Стиснув зубы, я сдержала эмоции. Интуиция подсказывала, что сейчас я услышу то, что мне не понравится. Но если начну истерить, меня просто выдворят из-за стола.

— Это значит, что теперь ты живешь здесь. За ворота без крайней необходимости ни ногой. Учиться будешь удаленно вместе с Радой. В универ я вас не отпущу, пока мы не решим проблему. Не факт, что ты так же лихо разберешься с очередным похитителем. — Всеволод Андреевич едва заметно усмехнулся.

Я растерянно уставилась на Всеволода Андреевича.

— Ничего не понимаю… Отец столько лет мной совершенно не интересовался, зачем я ему вдруг понадобилась? Почему он по-человечески со мной не встретился? Не пригласил меня и маму в ресторан для беседы?

Я искренне не могла понять, почему нельзя было действовать по-другому, без криминала.

— Не мог он иначе. Это же Эрик Бергман. Он решил наказать твою маму, — пояснил Никодим.

— Наказать? — Я недоуменно захлопала глазами. — Но за что?!

— За то, что скрыла от него тебя и твой дар, — добавил Савелий.

Я помолчала, пытаясь осмыслить услышанное, а затем пробормотала:

— Я еще и Эриковна…

До этого я носила отчество Александровна, как и мама — по дедушке.

— Тебя во всем сказанном только это волнует? — Никодим недоуменно приподнял брови.

— Нет, конечно! Еще мне интересно, как помочь маме? И… О каком еще даре идет речь? — Ничего мистического я в себе не замечала. Даже чувствительной интуицией похвастаться не могла. — Нет, правда. Что еще за дар такой?

— Очень ценный, раз Бергман рискнул столь нагло орудовать на наших землях, — пояснил Савелий.

— Надеюсь, скоро мы это и выясним… — негромко сказал Яр.

Мужчины за столом вдруг насторожились и одновременно посмотрели на дверь. На пороге столовой возник дядя Глеб, хмурый мужчина, которого я раньше видела лишь мельком.

— Вечер в хату, — пробормотал он. — Я привез няйт-аги.

— Пусть войдет, — велел Всеволод Андреевич.

В воздухе повисло напряжение, и грудь стиснуло нехорошее предчувствие. Ярослав, словно почувствовав мое волнение, снова нашел мою руку. Ободряюще сжав мои пальцы, шепнул:

— Не бойся.

В гостиную вошла женщина неопределенного возраста. Не молодая, но и не старуха. У нее было характерное скуластое лицо, узкие глаза и темные волосы, заплетенные в две косы. В остальном женщина как женщина.

Одета гостья была по-простому — в черные брюки и серую вязаную кофту. Разве что выделялись ее серьги в виде блестящих золотом металлических кругов и такой же круг диаметром с ладонь украшал ее грудь, отражая весь свет в комнате. Да необычного вида меховые сапоги до колена притягивали взгляд. Их голенища украшала искусная бисерная вышивка. Явно что-то местное — народное.

— Это называется — кисы, — глядя на меня, каким-то скрипучим голосом произнесла женщина, не здороваясь и не обращая внимания на сдвинувшего брови главу семейства.

Сразу за женщиной вошла Лиза, и я удивленно вытаращилась на сестру. Та указала взглядом на гостью и подала мне знак, вроде как: «Потом все объясню».

— Здравствуй, няйт-аги! Благодарю, что приняла приглашение и посетила наше скромное жилище, — словно нехотя поздоровался Всеволод Андреевич.