Книга Рапунцель в волчьей стае, страница 199 – Любовь Черникова, Мира Ли

— Сюда! — Инга отворила массивную железную дверь, и я ощутила холод.

Одновременно включилась мертвенно бледная подсветка, осветив висящие части мясных туш.

— Боже правый! — выдохнула мама.

А Виктор поставил ее на пол и хотел уже пойти прочь, но мама вцепилась в его руку.

— Спасибо! Спасибо, что помогаешь! — второй рукой она инстинктивно накрыла заклеенную пластырем метку.

Оборотень кивнул, и направился было к выходу, но вдруг вернулся и заключив мамино лицо в ладони, заявил.

— Если Сибирский его не добьет, это сделаю я!

Он наклонился и запечатлел на ее губах короткий поцелуй, после чего покинул кухню.

— Ты очень сильная вила, — заметила Инга, проводив его взглядом.

— Почему?

— Виктор стал сильнее, хотя пробыл рядом с тобой совсем недолго.

— Не может этого быть! — возразила я. — Я постриглась и покрасилась. Отец сказал, что я бесполезна. Мой дар больше не действует.

Инга пожала плечами.

— Откуда мне знать, как это работает? Одевайтесь.

Она сунула нам в руки наши теплые вещи, в том числе и сапоги. Очень вовремя! Я уже начала стучать зубами. Одеваться в холодильнике было неудобно, но едва я попыталась выйти, чтобы сесть на стул и обуться, как Инга меня остановила.

— Не выходите! На кухне не должно остаться ваших следов.

— Логично, — согласилась с ней я.

Мы с мамой принялись торопливо одеваться прямо в холодильнике. Чувство, что время поджимает, не оставляло. Мне показалось, что я слышу возмущенные голоса в коридоре поблизости.

— Я закрою дверь. Она хорошо держит запахи, а работа двигателя заглушит ваше дыхание и сердцебиение. Сидите тихо, как мыши под веником. Как будет можно, я или парни придем за вами. Не бойтесь.

Она протянула нам большую картонную коробку, сплющенную пополам и закрыла дверь, погрузив нас в темноту.

— Я видела в глубине какие-то мешки. Постелим картонку и устроимся там, — предложила мама.

Мы пробрались в глубь, натыкаясь в темноте на замороженные туши. Признаться, не то впечатление, которое пожелаю испытать кому нибудь. А затем сели и обнялись, чтобы лучше сохранять тепло. Следуя совету, мы не разговаривали, прислушиваясь к происходящему снаружи.

Через некоторое время на кухне началась какая-то кутерьма. Донеслись голоса, но что именно говорили, я не смогла разобрать. Разве что отборная ругань повара была относительно различима. Бурят ругался виртуозно и с выдумкой, защищая свою епархию от вторжения.

Погремев посудой, неизвестные покинули кухню, и наступила тишина. Тихо, холодно, жутко. Казалось, прошли века и годы, прежде чем дверь холодильника снова распахнулась, и внутрь заглянула Инга.

— Замерзли? На улице ненамного теплее, — «обрадовала» нас она. — Идемте.

Мы поспешили за волчицей и вскоре оказались в холле, откуда свернули в уже знакомый коридор. Похоже, Хольмганг будет там, где была экзекуция. По пути к нам присоединились Роман и Виктор, а потом откуда-то взялся и бритый.

— Вкусно пахнешь сегодня, Рапунцель. Сменила духи? — пошутил оборотень вместо приветствия.

— Не думала, что когда-нибудь скажу такое, но… И я тебя рада видеть живым, Бард.

Дружной компанией мы появились у площади, по центру которой горели костры, очерчивая круг. Они трещали, рассыпая искры и заставляя плясать тени на снегу. Площадь до отказа был заполнен народом, а внутри круга стояли раздетые по пояс Ярослав и Эрик Бергман. Я впервые видела отца без одежды. Его торс и плечи были покрыты шрамами, свидетельствуя о том, что драться ему приходилось не раз. Похоже, он опытный противник.