Книга Мне нельзя тебя любить, страница 10 – Мира Ли

На уроке английского пафосный мистер Беккер, учитель из Великобритании, гонял нас по тестам, опять же для подготовки к сунын.

Обстоятельные корейцы за несколько месяцев начинают очень активно готовиться к выпускным экзаменам. Для любого школьника – это путевка в успешную и богатую жизнь. Но мои одноклассники старались не поэтому – денег у них и так было в достатке. Они боялись гнева родственников и понимали, что только так смогут доказать, что хоть что-то из себя представляют.

Мне обе эти причины были безразличны. Если честно, мне было глубоко наплевать на то, какие баллы я получу. Жизнь в Корее не входила в мои планы. Смогу получить «удовлетворительно» – и ладно!

– Госпожа Светлова! – вырвал меня из размышлений о будущем голос мистера Беккера. – Вам, кажется, не очень интересно изучение языка, на котором общается бо́льшая часть всего цивилизованного мира? – Он вскинул брови и подмигнул захихикавшим девочкам с первых парт.

– Отчего же, – ответила я. – Очень даже интересно. Я лишь задумалась о смысле зазубривания грамматики без понимания души языка.

Лицо учителя вытянулось, но он быстро взял себя в руки.

– Души? – насмешливо спросил мистер Беккер. – О какой душе вы говорите, позвольте спросить?

– О той, без которой никогда не понять разницу между «home» и «house» или не оценить по-настоящему красивое стихотворение или роман.

– Насколько хорошо вы владеете английским, мисс Светлова? – с какой-то новой интонацией спросил учитель.

– Настолько, чтобы шутить и понимать английский юмор. Ну, и конечно, чтобы читать Шекспира и Диккенса в оригинале.

В классе повисла тишина. Судя по взглядам, которые обратились на меня, не все ученики поверили мне.

– Какими языками вы еще владеете? – уже с интересом спросил мистер Беккер.

Боковым зрением я заметила, как выпрямился на стуле Дэниэл.

– Родным, русским. Считаю его самым красивым языком в мире.

В классе снова раздались смешки и недовольный гомон, которые я равнодушно проигнорировала.

– Немецким. Я прожила в Германии два года. В школе преподавали на немецком, пришлось выучить. – Я улыбнулась своим воспоминаниям о том, как боролась с неблагозвучностью этого языка. – И немного корейский. Но тут еще достаточно пробелов со словарным запасом. Учу его второй месяц. Пока этого достаточно, чтобы не только поддержать беседу, но и понять сленговые и ругательные надписи…

Раздался свист и восхищенные возгласы. Я чувствовала на себе прожигающие взгляды Дэниэла и Тэхо. Уши горели, я непроизвольно вжала голову в плечи.

Мистер Беккер внимательно посмотрел на меня, сложив руки на груди, и наконец сказал:

– Что вы думаете по поводу курса английского?

– Скучно и не отражает сути владения иностранным языком.

Раздались аплодисменты. Я опустила голову и уставилась на руки, сжатые в замок до белых костяшек.

– Смело, мисс Светлова, и сложно оспоримо, – улыбнулся мистер Беккер. – Но мой вам совет: будьте осторожнее со своими высказываниями, вы все-таки в Корее.

После шестого урока пошел проливной дождь. Я смотрела на низкое мрачное небо и понимала, что это надолго. У меня, как назло, сильно разболелась голова. Хотелось домой, укутаться в одеяло и уснуть.

У выхода из школы под широким козырьком толпились парни и девушки, забывшие зонты или просто не наговорившиеся за день. На нижних ступенях, чуть в стороне от остальных, стояла компания с «главными авторитетами» школы. Оттуда доносился громкий смех, модная в Корее музыка и ободряющие возгласы. Рука Яна Тэхо по-хозяйски лежала на плечах Пак Джуми, а смазливый Этвуд заигрывал с хрупкой блондинкой из параллельного класса.