Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 59 – Наталья Шнейдер

Что там такое? Непристойные картинки?

Нет, бумага была испещрена мелкими буквами.

«Милая моя Глашенька! Знаю, что не имею права на такую вольность, но если бы вы могли читать в моем сердце, вы бы простили меня».

— Что это? — охнула я.

— Письма, — ледяным тоном ответил Стрельцов.

«Как можно видеть вашу красоту и не влюбиться? Вы первая пробудили в моем сердце настоящие чувства. Оказывается, всю свою жизнь я не жил по-настоящему и лишь сейчас…»

— Твою ж… — прошипела я, увидев подпись.

Отшвырнула верхний лист — прикасаться к нему было противно, будто вляпалась в биологические отходы. Следующий был не лучше.

«Ангел мой, как же мучительна разлука! Я не сплю, не ем, думаю лишь о вас…»

— Странно хранить то, что вызывает такое отвращение.

Стрельцов произнес это все тем же ледяным тоном, зато взгляд его, кажется, хотел прожечь меня насквозь, чтобы понять, что у меня на уме в самом деле.

— Нет. Если хочется стереть нечто из памяти… и это удается. — Я посмотрела ему в глаза. — Я не помнила об этой… гадости.

— Я снова могу ходить как нормальные люди! — Варенька распахнула дверь. — И даже танцевать! — Словно в подтверждение, она исполнила несколько па.

Танец я не узнала, впрочем, мне было не до того. Графиня наконец ощутила повисшее в воздухе напряжение.

— Что случилось?

Я всучила ей папку.

— Почитай. В воспитательных целях. А потом сожги эту дрянь.

— Глафира Андреевна! — взвыл Стрельцов. Попытался выхватить письма у кузины, но та проворно отступила. — Отдай! Чужие письма читать неприлично!

— Если неприлично, тогда откуда ты знаешь, что это чужие письма? — парировала она. — И не кричи, княгиня…

На миг мне показалось, что исправника сейчас хватит инфаркт.

— Там действительно письма, — сказала я, глядя на Вареньку в упор. — Любовные письма того мерзавца, который меня обесчестил. Я забыла о них, а господин исправник нашел.

— Но зачем… — хором воскликнули они.

— Вариоляция, — вспомнила я правильное слово. — Как от оспы. Чтобы ты училась верить делам, а не красивым словам.

Я отошла к окну. Варенька прижала папку к груди, не обращая внимания на пыль, Стрельцов пошел пятнами, собираясь снова взорваться, а я выругалась вслух, увидев, что к крыльцу подъезжает коляска. С двумя дамами и одним мужчиной.

Вот уж воистину, вспомнишь заразу — появится сразу!

— Вы звали его? — спросил Стрельцов.

— Да, конечно, — не удержалась я. — Рыдала в подушку ночами, строчила письма десятками.

На крыльцо вылетел Полкан и с лаем заскакал вокруг коляски. Заборовский выскочил из телеги, взмахнул тростью.

— Только посмей тронуть моего пса! — заорала я, высунувшись в окно. — Я тебе яйца оторву и засуну в…

Я осеклась, поняв, что такое поведение для барышни, недавно признанной дееспособной, — это не просто скандал, это повод для пересмотра этой самой дееспособности. Отпрыгнула от окна будто ошпаренная. Как же выкрутиться?

Я встретилась взглядом с появившейся в дверях Анастасией. Она едва заметно закатила глаза и чуть пошатнулась. Намек был ясен.

Я вздохнула, припомнила, как кружилась голова и подкашивались ноги, когда я умудрилась лишиться чувств в первый раз за обе жизни. Начала оседать.

Кажется, притвориться получилось достаточно убедительно, потому что Стрельцов подхватил меня, усаживая в кресло.

— Варенька, бегом за нюхательными солями! — крикнул он, а затем повернулся к Анастасии: — Анастасия Павловна, сможете помочь?