Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 8 – Наталья Шнейдер

Я чуть не брякнула про электролиз воды на водород и кислород, но вовремя прикусила язык. Действительно пора убираться отсюда, и без того наговорила.

Я подхватила Вареньку под локоть и потащила прочь.

Но что вообще происходит? У меня фантазия разыгралась или исправник перестал изображать статую командора и начал… со мной заигрывать?

Граната на него так повлияла?

Или тот поцелуй не был… случайностью?

Господи, какой бред у меня в голове! Я же не Варенька, чтобы верить в случайный поцелуй. Как и во внезапно вспыхнувшую страсть.

Но поди пойми этого человека. То целует так, что коленки подгибаются, то делает лицо кирпичом. То взвивается из-за «разврата» на ровном месте. То вот…

По запястьям пробежали мурашки там, где их погладили пальцы Стрельцова. Удивительно нежно. Как будто не я только что на него наорала.

— Катенька умрет от зависти! — пробился в мою и без того кипящую голову щебет Вареньки. — В столице никогда не случится ничего подобного!

— И слава богу, — буркнула я.

Он поцеловал меня после того, как я на него наорала из-за Заборовского. Сейчас мы сцепились из-за юбок, и я снова не особо выбирала выражения.

— Ты только подумай, какой получится роман! Да за него все журналы передерутся! — Она возвела глаза к небу и торжественно произнесла: — «„Смерть не страшна, когда умираешь за тех, кого любишь“, — подумал он…»

— Твой кузен случайно не мазохист? — вырвалось у меня.

— Что? — оторопела Варенька.

Я застонала, хлопнув себя по лбу. Нашла что спрашивать и, главное, у кого! Но все же не удержалась.

— Ему нравится, когда на него орут?

Варенька рассмеялась.

— Покажи мне хоть одного человека, которому бы это нравилось!

Полкан, который все это время трусил рядом, гавкнул, будто соглашаясь с ней. Обогнал нас, развернувшись, поставил лапы мне на живот, заглядывая в лицо и виляя хвостом. Будь он человеком, я бы сказала, что он хохочет вовсю.

И правильно делает. А мне нужно перестать пытаться влезть в чужую голову и пора заняться своей, а то чушь всякая мерещится.

— Мне нужно сейчас же все это записать, пока все чувства свежи! — не унималась графиня.

Я тряхнула головой, будто это могло убрать из нее посторонние мысли, — но получилось только вытрясти крошки копорки.

— А я думала, нам сейчас же стоит умыться и переодеться. — Я демонстративно приподняла испачканный в присохшей грязи подол.

Варенька сбилась с шага. Оглядела себя.

— Почему никто не придумал магию очищения? Пока я вожусь со всем этим, от вдохновения и следа не останется.

— А еще нужно немедленно послать за Иваном Михайловичем и попросить Анастасию Павловну приехать, как только сможет.

Варенька хлопнула себя по лбу, оставляя грязное пятно.

— О! Мне так стыдно! Я совсем забыла…

Я прибавила шагу. Хватит глупых фантазий, пора вернуться в реальность. А реальность… Грязь в волосах. Запах плесени, въевшийся в одежду. Ноющая от тряски по местным дорогам спина.

Варенька засеменила следом.

— Конечно же, я немедленно напишу им обоим, пока ты распоряжаешься насчет воды и всего остального!

Да. Распорядиться. Позаботиться о пчелиной семье. И кто должен заниматься похоронами? А еще нужно расспросить мальчишек — вдруг кто что-то видел. Исправника они побаиваются, как побаиваются любого начальства, но могут сказать мне. А могут и не сказать…

В пятнадцать можно позволить себе витать в облаках. Но мне не пятнадцать. К счастью.