Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 10 – Наталья Шнейдер

— Добрехались? — тихо сказал Данилка. — Бабская работа им неладна, теперь никакой не будет. А я из-за вас, дураков, теперь от отца березовой каши получу.

— Сам дурак, — огрызнулся Антошка. — А ежели такой умный, беги, сам воду таскай. Можешь еще юбку надеть.

Раздался звук удара, вскрик.

— Цыц! — прикрикнул самый старший, Митька.

— Проснулся! Раньше надо было командовать! — не унимался Данилка. — А я и правда дурак, что вас послушал.

— Да ладно, барышня добрая, — подал голос Кузька. — Падем в ноги, так и простит.

— Она уже один раз простила, другая бы за вчерашнее всыпала по полной, — прогудел Федька.

— Ага, простила: штраф назначила да на кухню отправила. — Судя по тону, кухня возмутила Антошку куда больше штрафа.

— Цыц! — повторил Митька. — Не буду я за вас, бестолочей, просить. Сами языком мололи, сами и отвечайте…

Дослушивать я не стала, пошла в кабинет за деньгами. Внутри что-то противно зудело — как всегда бывает, когда не получается найти подход к ученику. И неважно, что эти пятеро — мои работники, а не ученики, подростки есть подростки. Кузька — глуп от природы или привык подчиняться всем, кто старше и сильнее, не разберешь. Такие всегда «как все» или подпевают самому громкому. С Антошкой — сложнее. Похвастаться нечем, кроме как умением дерзить, а быть крутым хочется, вот и строит из себя борца с системой. Будь у меня больше времени…

Но времени не было, зато работы было выше крыши.

Когда я вернулась с деньгами, Кузька попытался бухнуться мне в ноги.

— Барышня, я все понял, помилосердуйте! Батька так выпорет, что я неделю сидеть не смогу!

— Встань и не унижайся, — отрезала я. Выложила на стол пять столбиков медных монеток.

— Возьмите и убирайтесь. Полкан, проводи.

Пес гавкнул — не зло, но парни подскочили, все пятеро, и потянулись к столу за деньгами. У Кузьки дрожали руки.

Я вышла во двор.

Как бы то ни было, людям нужна вода. А к Северским съезжу сама, вот только копорку из волос вычешу и придумаю, где взять штаны, не исправника же раздевать.

Я хихикнула дурацкой двусмысленности, сбросила в колодец ведро.

А вот и исправник, легок на помине. Если он и устал, вытаскивая из погреба Марью Алексеевну, то никак этого не показывал. Как и того, что совсем недавно едва не погиб героем — кажется, теперь я никогда не смогу этого забыть.

Марья Алексеевна держалась за его локоть. Шла она неспешно, но не хромала, уже хорошо. И платье сухое, похоже, генеральша тоже вспомнила про магический «фен». Гришин и Нелидов двигались следом.

— Вы оставили без присмотра… — Я осеклась, не зная, можно ли говорить вслух про труп. Тем более что мальчишки тоже вышли из дома и понуро тащились к воротам.

Полкан сопровождал их. Судя по тому, как бодро крутился его хвост, пес наслаждался развлечением.

— Я осмотрел колоду, вы можете спокойно пересаживать пчел, если дело не терпит, — сказал Стрельцов. — Поставил охранку, все равно Иван Михайлович должен…

Он осекся, когда я начала крутить ворот.

— Глафира Андреевна!

Я подпрыгнула от его тона и украдкой осмотрела себя — неужто опять юбка задралась. Нет, все в порядке.

— Зачем вы таскаете тяжести, если есть работники!

— Уже нет. — Я пожала плечами. — Я их выставила. За лень и глупость.

— Понял. — Стрельцов оттер меня плечом и сам взялся за ворот.

Мальчишки переглянулись. Исправник перелил воду из колодезного ведра.