Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 82 – Наталья Шнейдер

Что-то внутри дрогнуло.

Я представила: совсем юные барышни, вздыхающие над бедным Кириллом. Матери, шепчущие дочерям: «Он так страдал, милая, будь с ним ласкова». Сочувствующие взгляды.

Почти смягчилась.

Почти.

Потом вспомнила, как он сам смотрел на меня вчера вечером. Как проверял каждое мое слово. Как обвинял в притворстве и манипуляциях.

Если женщины ранили его — это не оправдание для того, чтобы ранить меня.

Я выпрямилась, вскинув подбородок.

— Возможно, я действительно слишком много о себе возомнила. — Голос прозвучал жестче, чем я рассчитывала. — А вы? Не много ли на себя берете? Вы — представитель власти, которого я обязана пустить в свой дом. Не более. Так какого черт… какого лешего вы указываете мне, как говорить, что делать и кого нанимать, если ни мои слова, ни мои действия не нарушают закон?

Да, у него были причины быть циничным. Да, ему есть что припомнить: мать, в лицо сыну заявлявшая о «пушечном мясе», Оленька, выскочившая за другого, едва пришла весть о его смерти, сочувствующие взгляды, которые он наверняка считал оскорбительными. Но у всех нас в прошлом есть что-то, что нас едва не сломало.

— Вы думаете, будто я защищаю Нелидова из жалости? Из желания почувствовать себя благодетельницей? — Меня понесло. — Нет. Я защищаю его, потому что считаю, что это человек, который, потеряв все, не потерял чести. Который готов работать, а не просить милостыню или искать легких путей. Вас это так злит, потому что вы сами такой же. Потому что вам противна мысль о чьей-то жалости. Потому что вы не хотите, чтобы в вас видели не человека, а…

— Речь не обо мне, — перебил он. — А о вашем поведении.

Ах так⁈ А о своем поведении не хочешь поговорить?

— Нелидов, возможно, и охотник за богатыми невестами — так попросите Марью Алексеевну быть дуэньей при вашей кузине или вовсе отошлите ее. Теперь, когда нога ей не мешает, она перенесет путешествие. Но он, по крайней мере, пришел и сказал: вот он я, вот таково мое положение, вот что я могу вам предложить и вот какую плату за это хочу. А вы? У вас нет и не может быть каких-то намерений относительно меня… кроме тех, о которых барышням знать не подобает. Так занимайтесь своей кузиной и своей работой. А со своей жизнью я как-нибудь разберусь!

Стрельцов застыл с каменным лицом. Я обошла его. Прибавила шагу, побежала и тут же замедлилась, запутавшись в проклятых юбках. Да еще, как назло, на краю тропинки обнаружилась сусличья нора и я едва не вывихнула ногу. Стрельцов подхватил меня под локоть, помогая удержаться на ногах.

— Спасибо, — сказала я, но прозвучало это как «пошел к черту», и он тут же выпустил мою руку.

— Вы хотели продолжить обыск. — Я не стала оглядываться. — Пойдемте.

Он не ответил. Просто пошел следом и так и шагал до самого дома. Поднялся за мной в комнату Вареньки, проигнорировал ее обиженную физиономию.

— Начнем.

Я попыталась сделать прозрачной стену, но магия не слушалась. Еще бы она слушалась, когда руки дрожат от злости.

Кто он мне? Какое имеет право лезть в мои дела?

И почему мне не все равно? В прошлой своей жизни я научилась ставить на место любого решившего, что разведенная бездетная учительница кинется ему на шею просто потому, что до нее снизошел некто в штанах.

Так какого рожна я сейчас так бешусь?

— Позвольте, я сам, Глафира Андреевна, — сухо произнес Стрельцов. — Как вы верно заметили, я должен делать свою работу. Ваша задача — наблюдать и предупреждать злоупотребления.