Книга Второй шанс для истинной, страница 22 – Марианна Красовская

А художник… лучшее, что он в прошлой жизни сделал — умер до того, как я наигралась. В наших отношениях я любила только себя. Мне нравилось преклонение, нравилось быть центром чьей-то жизни. Да, я его оплакивала совершенно искренне, но честно признаться — о своей загубленной молодости я рыдала гораздо горше.

Служанки принесли музыкальный куб — артефакт, изобретенный кем-то из наших чешуйчатых предков. Он состоял из маленьких кубиков разных цветов. Можно было составить самые разные мелодии, просто поворачивая грани.

Музыка для танца огня зазвучала, когда я привычными движениями собрала красную плоскость.

Тело прекрасно помнило фигуры танца, словно не так уж давно и тренировалось. Это для души моей прошло больше ста лет, а для юной драканны Назирэ — всего лишь пара месяцев. Она ведь так любила танцевать!

Зато огонь слушался меня беспрекословно: я теперь управляла им гораздо увереннее. Магических сил явно прибавилось. Или я просто стала спокойнее и тверже, и пламя это чувствовало? Отец всегда говорил, что чем холоднее голова, тем горячей огонь.

Шаг, изгиб, огненное кольцо. Поворот, наклон, пламя на кончиках пальцев. Словно крылья за спиной, словно искры из-под ног. Я была великолепна и остро ощущала это. Литто будет моим. Это предрешено судьбой.

Я так решила, я так хочу. Он только для меня одной.

Я смотрела на портрет, который принес Тайлер и чувствовала, как краснею. Смутить меня довольно сложно, но ему удалось.

Я не была здесь обнажена. Ну, формально. Белые плечи прятали рассыпавшиеся локоны, пышная грудь прикрыта кистями рук. Но этот взгляд! Греховный, порочный, обещавший немыслимое наслаждение! Неужели я — такая? В прошлом я была для Тайлера мадонной с младенцем, печальной и чистой. Здесь же — искусительница, демоница.

Литторио откашлялся и взглянул на меня как-то смущенно.

— Вам не нравится? — грустно спросил художник.

— Нет, — твердо сказала я. — Уничтожь это.

— Ни в коем случае! — вскричал дракон. — Я заберу, я заплачу. Повешу у себя в спальне. И прикрою занавеской. Чтобы никто, кроме меня, не видел.

— Кроме тебя, слуг, смахивающих пыль, твоих любопытных родственников и донны Терезии — твоей матушки, которая непременно сунет нос за эту занавесочку, — пробурчала я недовольно.

Спору нет, портрет чертовски хорош. Но я бы никогда не посмела повесить его в своем доме! Да я даже родителям бы его не показала! И детям тоже. Но Литто… пусть смотрит. Так и быть.

— У меня есть еще, — засуетился Тайлер. — Вот, поглядите, мадонна!

Да. Это были куда более пристойные портреты. И на них я была юной, нежной и вполне приличной. Одетой.

— Мне нравится этот, — ткнула я в тот, где художник изобразил меня спящей на диване — и когда только подглядел! — Отправлю его родителям. Пусть повесят в моих покоях.

— Я исполнил твое желание, прекрасная пери? — поинтересовался Литторио с лукавой улыбкой, закрывая “непристойность” шелковым лоскутом.

— О да.

— Художников можно отправлять по домам?

— Я бы хотел остаться при вашем доме, монсеньор, — проблеял Тайлер. — Буду верно вам служить!

И бросил на меня выразительный взгляд.

— Я подумаю, — сморщил нос дракон. — Мне, в общем-то, не нужен личный художник.

— Когда у вас будут жена и дети…

— Это вряд ли. Можешь идти, живописец. Плата будет щедрой, не сомневайся.