Книга О Пепле и Стали, страница 144 – Элиза Рейн

— Двести лет, принцесса. И ты, блядь, восхитительна. Я буду продолжать, пока ты не выбьешься из сил.

Другой рукой он поглаживает меня по спине, и я с криком выгибаюсь ему навстречу.

— Блядь, — выдыхает он, врезаясь в меня еще сильнее.

Мир вокруг кажется бесконечно далеким, и я чувствую лишь то, как он наполняет меня до предела. Это бесконечно идеально и так правильно. Я не хочу, чтобы это когда-то заканчивалось.

Он снова и снова вбивает член в меня, и внутри нарастает какое-то новое удовольствие, такое сильное, будто оно вывернет меня наизнанку.

— О боги, боюсь, что не смогу, — умоляю, цепляясь за руку, которой он удерживает меня.

— Сможешь, принцесса.

Качаю головой, и тут же падаю в пропасть. Самое сильное удовольствие, что я испытывала в жизни, накрывает меня, и я кричу его имя, содрогаясь в его руках.

Волны накатывают одна за другой, а он все так же не сбавляет ритма.

— Еще раз, — рычит он.

Я ощущаю его так глубоко, его пальцы все еще кружат по клитору, другая его рука гладит чувствительное место, где крылья соединяются со спиной. Я все еще кончаю, и чувства не ослабевают, а лишь становятся сильнее и сильнее. Я не могу дышать и ничего не вижу. И это чистое блаженство.

Он двигается жестче, быстрее, и я чувствую, как он пульсирует во мне, ощущаю его дрожь.

— Блядь! О, принцесса! Блядь, — рычит он, и его бедра замирают.

Того, что он кончил, оказывается достаточно, чтобы я снова сорвалась. Я поворачиваюсь к нему, хоть мои мышцы и отказываются работать, и обвисаю на нем. Он притягивает меня вплотную к себе, оставаясь внутри.

Мы оба задыхаемся, его сильное тело легко удерживает мое.

— Я… Я и не знала, что это… — пытаюсь что-то сказать, но во мне не осталось сил.

— Отдыхай. Потому что боги мне свидетели, принцесса, мы сделаем это снова.

ГЛАВА 63

КАИН

Не знаю, как от нее оторваться.

Мадди шутит, что это потому, что я провел двести лет без возможности к кому-либо прикоснуться. Но раз за разом клянусь ей, что даже если бы не было никакого проклятия, я бы все равно хотел проводить каждую минуту каждого дня, касаясь ее прекрасной кожи, целуя ее полные губы и заставляя ее кричать, стонать и смеяться.

Прошло две недели с того дня, как проклятие было снято, и Торви все еще испепеляет меня взглядом каждый раз, когда я хватаю Мадди и уношу туда, где никто нам не помешает. И когда ее щеки вспыхивают, выдавая истинные мысли, сам Один бессилен меня остановить.

Она все еще не знает так многого о себе и своем теле, и я не тороплю ее. У меня впереди вся бессмертная жизнь на то, чтобы найти все способы, которыми я могу заставить ее великолепные глаза округляться от удивления, а потом закрываться от удовольствия, пока с нее губ срываются прекрасные непристойности.

И в ней столько желания. Она делает все, что я ей говорю, и каждый раз, глядя как она рассыпается на части с моим именем на губах, я распадаюсь вместе с ней.

Когда я не заставляю ее почувствовать себя всесильной с помощью секса, мы часами разговариваем.

Я рассказываю ей все. О битвах, в которых сражался, о победах, которые одерживал, и о самых темных мыслях, что приходили мне в голову, о самых жутких порывах, что мне приходилось сдержать.

Мадди не боится меня и не осуждает, и я знаю, что она понимает все.

Она тоже рассказывает все о себе, и с каждым разговором в ней становится все больше уверенности, все больше гордости.