Онлайн книга «Краденое счастье»
|
– Здрасте, – сказал Николай. Бомж с достоинством наклонил голову. Николай некоторое время молча рассматривал синяк под глазом депутата. «Чё-то не тянет на депутата, – с сомнением подумал он. – Может, из первого созыва? В свой регион возвращаться не захотел?» – Три года в Москве бомжую, – небрежно бросил бомж, чтобы завязать разговор. – Где только ночевать не приходилось. – Да вам вроде всем жилье крутое выделяли? – удивился Николай. – На Улофа Пальме? – Крутое! – с обидой возмутился бомж. – Да в таких халупах свинья жить не станет! Нет, я лучше у земляков у Казанского лишний раз перекантуюсь или здесь, чем с этими психами в ночлежке, которую нам выделили. – Ничего, если я на «ты»? – спросил Николай. – А чего меня на «вы»? – согласился бомж. – Чего я – Путин, что ли? Я мужик простой, деревенский, из аграриев. – Телевизор сейчас смотрел? – Не-а. Раньше смотрел, а теперь бросил. Надоело! Каждый день одно и то же: Кремль-правительство, Кремль-правительство. А по НТВ расчлененка. – Жаль, что не смотрел, – расстроился Николай. – А чего показывали-то? – Вроде кого-то из депутатов покалечили. А подробностей не сказали. То ли промеж собой они сцепились, то ли на встрече с народом по невыплате зарплат. Ладно, не видел, и черт с ним. Ты мне вот что скажи: девушка на инвалидной коляске впереди вас всех ехала, Люба ее зовут. – Ехала, – согласился бомж. – Где она? Откуда взялась? – Вон с того балкона вывалилась. – Бомж задрал голову, указывая на темное окно квартиры на третьем этаже. – Да как посыпались за ней эти… О-ой! – Депутаты в смысле? – Да кто их знает, кто они там есть? На вид – чистые мутанты. – Что они в этой квартире делали? – Николай с сомнением оглядел червивую пятиэтажку. – А-а! – поднял указательный палец бомж. – Там мама Русина бордель держит. – Ясно. – Николай ухмыльнулся. Все встало на свои места. – Девочки? – И девочки, и мальчики, и кто хошь глухонемой на любой извращенный вкус. – А почему Люба там оказалась? – недоуменно спросил Николай. – Видно, с депутатом каким зашла. – Похоже на то. Она у нас за правду борец, небось с проверкой депутатов сюда поволокла? И куда, куда вы вчера ночью шли? Где Люба? – Пошли – тудысь. А куды дошли – не знаю. Я на Дмитровке назад повернул. Травма заныла. – Бомж осторожно потрогал лицо. – Нет, думаю, далеко мне не дойти. Вернусь к землякам, отлежусь маленько. Николай поднялся на третий этаж и толкнул дверь. Затем приложил, примеряясь, подошву ботинка к замочной скважине и через мгновение с удовольствием вышиб челюсть замка из косяка. Косяк натужно выматерился и замолк. Николай вошел в прихожую, разглядел выключатель и включил прогорклый свет, дававший больше тени, чем яркости. В стене, в том месте, где полагалось быть стенному шкафу-кладовке, зиял пролом в соседнюю, такую же пустую квартиру. Картина была ясна. Люба встретилась с Путиным. После чего на общественных началах была включена в комиссию по нравственности. И пришла с депутатами по жалобе соседей, недовольных притоном в жилом доме. Часть депутатов тут же, забыв о регламенте, стала лично обследовать девочек на предмет нравственности. Другая, меньшая группа, под руководством Любы, этому воспротивилась. Завязалась драка. Под натиском вызванной Русиной охраны из числа патрульно-постовой службы милиции произошла стычка между исполнительной и законодательной ветвями власти, после чего депутаты отступили с травмами различной степени тяжести. Да, все именно так и было. Николай еще раз заглянул в пролом шкафа и покинул помещение. Если бы камера очевидца оказалась в руках обитателей притона, зрители увидели бы, как после ухода мамы Русины Люба крикнула из прихожей: – Девчонки, вы что, так и будете жить в этой мерзости и на Русину пахать до самой смерти?! – Что? – хором зашумели женщины. – Да какая разница, на кого пахать? Иди ты! Русина хоть пожрать дает, а здесь поблизости – Русина сама видела – других инвалидов до смерти голодом заморили. Так что не надо нам сказки рассказывать! Не отставала и глухонемая девушка, Анжела. Несколькими жестами и выразительным мычанием она в два счета разъяснила Любе: Русина какие-никакие деньги отдает, а в интернате бесплатно заставляли мужиков обслуживать! «Не хотят – и не надо! – заскрипела коляска. – Что ты переживаешь за всех и за каждого, Любушка? Неисправимые это инвалиды!» – Катюша! – Люба подъехала к самой юной девочке. – Поехали со мной! Посмотри, какая ты умная, какая хорошенькая! Ножки крепкие, сами ходят! А личико – красавица! Мама тебя ищет! – Я так и думала, что мама меня ищет! – вскрикнула Катя. – Я поеду домой. Женщины примолкли и с надеждой придвинулись поближе к Любе. Теперь они надумали покинуть притон Русины, но одновременно подспудно хотели возложить на Любу ответственность за неразделенную, мучительную, болезненную – какая там еще бывает? – любовь, которая ждала их за порогом, на воле. – Анжела, тебе всего двадцать пять лет. – Люба подъехала к глухонемой девушке. – Самый подходящий возраст, чтобы стать актрисой. Будем выступать вместе! Анжела согласно замычала. – Кристина. – Люба повернулась к робкой и тихой девушке-дауну. – А знаешь, что ты – необыкновенный человек? Коляска хваталась за голову. Даун Кристина слушала открыв рот. – И твое счастье не менее ценно, чем чье-либо еще! Как это обычно бывает в толпе, женщины так же яро и дружно собрались уходить из ненавистной им квартиры, как еще несколько минут назад твердо отказывались ее покинуть. – Воля, девчонки!! – закричали женщины. И все разом засмеялись, возбужденно зашумели. Кристина заколотила кулаком в переборку кладовки. – Эй! – зашумели оттуда мужские голоса. – Чего у вас там? – Мы – к вам! – закричала Люба и очертя голову въехала в стену. Хлипкая переборка проломилась с податливым стоном. – Ура! – закричала Люба. «О-ой! – запричитала коляска. – Колесо зашибла!» – Ребята, мы уходим! Пошли с нами! – Уходим! – низким эхом пронеслось по мужской квартире. – Собираем вещи, – кричала Люба. – Паспорта не забываем! Все замерли. Повисла тишина. – Что? – завертела головой Люба. – Что случилось? Глухонемая Анжела страстным мычанием пояснила Любе: паспортов у инвалидов нет. Как нет регистрации, а следовательно, и никаких прав. В Москве лучше не иметь обеих ног, чем регистрации! Насиловать будут, так паспорт береги и ни о чем другом не думай! Потому что без паспорта со штампом тебя еще и в обезьяннике уделают два раза. (Все-таки Анжела действительно талантливая актриса: так подробно все рассказать без единого слова!) |