Книга Травница. Предназначение, страница 12 – Ольга Кобзева

- Хочу видеть своих сородичей столько, сколько смогу, - натужно выдал он, тяжело моргая.

Следующий вдох давался другу тяжелее предыдущего.

- Эйшхераш, ты как? – задала глупейший вопрос, ведь и так было видно, что не очень. Все же полет в Аурейю не прошел для Эйшхераша даром.

- Я ни о чем не жалею, Адали, - спокойно заметил ящер, едва сумев оторвать голову от земли.

- Ты спас меня, - подошла ближе, кладя ладони на морду ящера. – Ценой своей жизни ты меня спас.

- Не плачь, Адали, - только сейчас поняла, что и правда по моему лицу текут слезы. – Ты – лучшее, что случилось с этим миром. Твоя жизнь важнее моей. Если кто и в силах спасти моих сородичей – так это ты. Что значит жизнь одного диаракхорна по сравнению с сотнями жизней?

Длинная речь далась ящеру непросто, он устало прикрыл глаза, снова роняя голову на камни.

- Эйшхераш, ты должен бороться, - одновременно послала ему импульс своей энергии, который просочился, будто вода в песок. Все, как было с Дшэршем, один в один.

- Твой птенец, Адали, ты нужна ему, - выдохнул Эйшхераш совсем устало. – Он не в порядке, лети к нему. Оставь меня, Адали, и не переживай, я тебя дождусь. Обещаю не уходить, не попрощавшись.

- Эйшхераш, не говори так, умоляю! – прижалась еще крепче, посылая импульс за импульсом. Все без толку. Если и удалось подпитать мощного ящера, то совсем немного.

Беспомощно огляделась на то место, где исчезли Свейлон с Рауторорком. Дожидаться ли их возвращения? Позвала вожака, но он не отозвался. Что ж, решение пришло быстро – Свейлон заслужил все, что ему уготовал Рауторорк, а я нужна своему сыну. С тяжелым сердцем оставила Эйшхераша, надеясь, что другу хватит сил бороться с проклятием. К лагерю сборщиков долетела на крыльях, не теряя надежды увидеть улетевшего вожака. Барнас меня встречал на подступах к лагерю.

- Шел за тобой, Адали, - взволнованно сообщил мне староста. – Уж и настой от жара ему дали, а только все одно – горит огнем твой сынок.

- Где он?

- Под навесом, - Барнас махнул рукой в нужном направлении. – Не стали мы его, значится, во времянку заносить, тут воздух посвежее, думали, так лучше для него. Сразу он занедужил, как в лагерь попал, - по дороге торопился рассказать Барнас. – Квелый стал, да бледный. Поел вроде, да выдал все обратно почти сразу же. Прилечь попросился, а потом метаться стал. И уж жаром так пыхал, что ни тронь его. Капельки мы ему, значится, отмерили, а только не в толк они пошли. Вот, решил за тобой в горы-то идти, - закончил он, разводя руками.

- Спасибо, Барнас, вы все правильно сделали, - ответила вскользь, уже видя Димиса, беспомощно раскинувшегося на широкой лавке под навесом.

Одежды на нем почти не осталось, рядом дежурила молодая мия, обтиравшая сына влажной тряпкой. При виде меня встрепенулась, поклонилась и тут же отошла.

Присела рядом. Димис был без сознания. Жар… такой сильный, что удивительно, как он еще жив. Мальчик буквально пылал, его температура была не просто ненормальной, я такой высокой еще ни разу не встречала за всю свою долгую практику! При всем при этом, сам Димис побледнел, если не сказать посерел. Не мешкая послала к нему сканирующую искорку, радуясь, что снова на это способна. Искорка вернулась, не определив никаких нарушений.

Послала еще одну, а потом и третью.