Книга Сошествие в Аид, страница 56 – Хейзел Райли

— Правда?

— Понятия не имею, погугли.

Я прыскаю в кулак. Он резко оборачивается — и я поспешно делаю серьёзное лицо.

Хайдес замедляет шаг и останавливается у тёмной двери. Замка нет: стоит нажать на ручку — и та поддаётся с лёгким скрипом.

Стоит переступить порог — и я жалею, что пошла за ним. Комната тёмная, так тёмна, что я даже собственных рук не вижу.

— Хайдес, — зову, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, хотя сердце бешено колотится.

Он молчит. Удар за ударом сердце поднимается к самому горлу.

И вдруг вспыхивает свет. Нет, не лампы — целый потолок. Ночное небо, усеянное звёздами, с надписями созвездий. Каждая звезда горит собственным маленьким огоньком. Я даже не успеваю ахнуть, потому что замечаю второе.

Прямо в центре зала — планеты Солнечной системы, подвешенные в воздухе. Солнце, Луна, Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун. Они не висят неподвижно — приглядевшись, я вижу лёгкое движение. Вдоль стен — мягкие кресла с телескопами, направленными на звёздное небо.

— Это планетарий, — раздаётся у меня за спиной голос Хайдеса.

Я вздрагиваю и пятюсь — прямо на него. Его руки обхватывают мою талию, мягко отодвигая меня вперёд.

— Ты часто сюда приходишь?

Он кивает и обходит круг планет. В углу нажимает что-то, и вдруг оживает вся система. Марс загорается алым пламенем, Земля светится голубовато-зелёным, кольца Сатурна отливают серебром.

Фигура Хайдеса снова в поле зрения. Свет планет ложится на его кожу пятнами, а шрам пересекает лицо красной полосой от Марса.

— Наверняка есть мифы о звёздах и планетах, связанные с греческими богами.

— Глупый вопрос, Хейвен. Придумай другой.

Меня так и тянет огрызнуться.

— Тогда расскажи. Что-нибудь.

Он ловит блеск в моих глазах и усмехается. Указывает вверх.

— Слышала о Каллисто? Она была нимфой, возлюбленной Зевса. Родила от него сына — Аркада. Чтобы защитить её от ярости Геры, Зевс вознёс Каллисто на небо, превратив в то, что мы называем Большой Медведицей.

Я задираю голову. Да, именно там — созвездие, и он показывает его точно. Он знает карту наизусть?

Хайдес медленно обходит планеты по кругу, и я сама того не желая следую за ним взглядом. Как Земля, которая тянется за Солнцем, вечно, жадно, жаждя его тепла.

— А какая планета твоя любимая?

Он останавливается, протягивает руку к Венере, но не касается.

— Венеру видно чаще всего на рассвете или закате. Сумеречная звезда, знакомая ещё шумерам. Это третий по яркости объект на небе после Солнца и Луны, — говорит он почти себе. — Разве не прекрасно, Хейвен? Третье, что видит человек, — Венера. Планета любви.

— Странно, что любимая у тебя именно она. Ты же Хайдес. Смерть, Аид, трёхголовые псы, лодочники, перевозящие души в вечные муки…

Я вырываю у него улыбку.

— Аид — не только это. Он страстный бог. Возможно, лучший любовник всего Олимпа.

— Это ты сам решил или Омеру позвонил уточнить?

Он склоняет голову и приближается, глаза искрятся.

— Проверить не хочешь?

Его запах обволакивает, и я не могу оторвать взгляда. Мы так близко, что я могла бы коснуться шрама, и он не успел бы отпрянуть. Так близко, что мне кажется: вот-вот он скажет то, чего обычно не говорит.

— В чём заключаются твои игры? — шепчу.

Он делает шаг ближе. Его нос, кажется, скользит по моей скуле. Горячее дыхание щекочет шею, потом ухо. Меня пробивает дрожь.