Книга Вкусно – Кусь или Попаданка с пирогами, страница 14 – Тиро Томое

Пытаюсь встать, но ноги путаются в чём-то тяжёлом. Одеяло! Алиска позаботилась, закутала меня, когда вернулась и увидела мою отключку. А я даже и не почувствовала.

— Спасибо, Алиска, — тихонько шепчу спящей девочке, аккуратно откидываю одеяло и встаю.

Ох! Спина затекла так, что хрустнуло где-то в пояснице и стрельнуло в ногу.

— Блин, блин, блин, — тихо, чтоб не разбудить Алиску, забормотала я и выползла из комнаты, согнувшись буквой «зю».

В такой же милой позе проковыляла по заваленной хламом комнате, потом в коридор и, наконец, выпала на улицу. Там уж я дала волю чувствам.

— Ох! Чёрт! – закряхтела я под звонкое пение ранних утренних птиц. – Так, мать, тянись… ага.. ещё. Так!

Хрусть!

Отпустило! Родной радикулит ослабил хватку и свалил до лучших времён. Ну, для него лучших, а для меня – не очень. Так, нужно будет сегодня организовать спальные места и чистоту. Первым же делом.

Огляделась.

Вокруг колосится чудеснейший сад. Запущенный в доску, но замечательный.

Развесистые папоротники соседствуют с белоснежным бульденежем, рядом колосятся высокие лилии, поодаль цветёт магнолия какого-то совершенно невообразимого цвета – переливчатого, пурпурного с отблесками белоснежных снегов и ярких звёзд.

Сирень – махровая, двухцветная – подпирает высокий деревянный забор. А вдоль заросших и разбитых каменных дорожек стройными рядами цветут тюльпаны и ирисы.

Развесистые яблони, усыпанные спелыми плодами, оттеняются могучими абрикосами и хрупкими вишнями.

Всё это цветёт, благоухает, плодоносит и радует глаз.

В прозрачном воздухе разносятся трели птиц и стрекотание невидимых насекомых.

— А как это… почему всё сразу и одновременно? Так же не бывает?! – недоумеваю я, прекрасно понимая, что все эти чудеса в моём мире невозможны. Вот совсем. – Волшебство просто.

— Ма-лаа-коооо…свежее ма-лаа-кооо…

Звонкий голос пронзает прозрачный воздух, раскатисто гремит и разрушает блаженство раннего утра.

— Берём свеже-ее ма-ла-коо!

От ведь зараза! Сейчас Алиску разбудит, ишак горластый! Кому твоё молоко сдалось в такую рань? Орёшь тут. Бегу к калитке, кое-как отворяю засов и выскакиваю на улицу.

— Ты чего орёшь? А? Я тебя спрашиваю? – Накидываюсь сходу на лохматого молочника с тележкой, уставленной кувшинами и большими флягами. В руках у молочника кувшин литров на пять.

— Ох! Мать моя женщина! – молочник отскакивает, икает, взмахивает рукой, делая попытку прикрыться от меня, и роняет кувшин.

Хрясь!

Глиняный кувшин не выдерживает такого обращения и разлетается вдребезги, оставляя после себя черепушки и большую белую лужу.

В воздухе отчаянно пахнет молоком. Хорошим, тёплым, сладким.

Молочник вытирает пот со лба и неистово дёргает глазом. От испуга, видимо.

Упс! Я не хотела… а чего он орёт? Детям спать не даёт.

— Ты чего орёшь ни свет, ни заря?! — продолжаю гнуть свою линию.

— Молоко продаю, — молочник вроде приходит в себя и перестаёт дёргать глазом.

— А орёшь зачем? – сбавляю напор и продолжаю сверлить молочника взглядом.

— Ну, дык, чтоб все слышали, — отвечает молочник и решительно подтягивает штаны. Бубенцы на его поясе яростно звенят весёлую мелодию.

Модник!

— Ну, услышали тебя, зачем опять орёшь?

— Э-ээ, — мычит молочник, оглядывается. Его взгляд замирает на луже парного молока и симпатичных черепушках от кувшина. Молочник вдруг начинает пыхтеть, краснеет, а потом вдруг сжимает кулаки и начинает вопить на меня, — ты, женщина, зачем мне убытки нанесла? Пять литров превосходнейшего молока… впустую… да я тебя… да ты!