Книга Адептка второго плана, страница 49 – Надежда Мамаева

Рядом с этим молодым, седым, сдержанным и холодным, точно мороз на изломе зимы, магом я ощущала непонятное что-то… словно статическое напряжение, которого вроде и не чувствуешь, пока не коснешься какой-нибудь ситуации. Как сейчас. И я просто не представляла, что с этим самым напряжением мне делать!

– Думаю, вы, профессор, озадачены моими записями. Знаю, они выглядят странно, так что ты мог подумать, что это записки сумасшедшей, – начала я сбивчиво, то «выкая», то «тыкая»: мозг думал об оправдании, и на то, чтобы определиться, как обращаться, его, похоже, уже не хватало, так что вышло коряво и сбивчиво. «Тамара, какого тлена?!» – мысленно обругала я себя за эти жалкие дипломатические потуги и, выдохнув, решительно добавила: – Но это не так! Я могу даже вам все прочесть от и до, слово в слово всю лекцию. Я просто записывала за вами по принципу «как можно короче»… И у меня для некоторых слов есть пиктограммы, а для некоторых – сокращения из других языков.

– Поверь мне, Кимерина, я повидал много записей, ими меня не удивишь. Но тебе, не скрою, удалось. Только если хочешь успевать все записывать, попробуй все же стенографию… Однако конспекты волнуют меня куда меньше, чем поведение самих адептов, – сдержанно отозвался инистый.

– Если ты про нос, – я наконец определилась: на «вы» мне Брандира называть совсем не нравится, – то этот рыжий первым начал. Не стоило намекать на взятку и постель, дескать, словно просто так я не могла попасть к боевым магам. А отвечать магией на оскорбления запрещено уставом. Что еще может в моем случае сделать девушка, чтобы деморализовать противника?

– Что может? Как минимум – не поддаваться на провокацию.

Услышав это, я вспыхнула. Ну да, одному отмороженному инистому легко говорить о самоконтроле. У него-то вон его сколько – хоть взаймы бери. А у меня характер. И воспитание. И папины гены! Обоих отцов: в родном мире мне тоже в наследство досталась горячая кровь, а во вспыльчивости барона я прошлой ночью убедилась. И моя шея – тоже.

– А как максимум? – выпалила я. Ну надо же знать границы, за которые переходить?

– Максимум – это ударить сырой силой, – отчеканил маг.

Я про себя хмыкнула: надо же, даже с эльфом устав академии не нарушила. Впрочем, вслух произнесла иное:

– Просто удар рыжего не испугал бы. Да и никого из одногруппников тоже. А вот стерву – ее уже как минимум опасаются. А чокнутую стерву – тем более. Так что я решила быть двинутой и двинуть как следует одному типу. Каждый защищается, как может…

– А твой доспех и оружие, значит, безумие? – сам не слишком-то и веря собственным словам, уточнил Брандир.

– Что-то вроде того, – с вызовом ответила я, вскинув голову.

Мне ответил взгляд, полный подозрения.

«Я знаю, что ты хитришь, но пока не пойму, в чем именно», – словно говорил он.

«Даже не пытайся понять», – без слов ответила я.

«Еще посмотрим!» – прочла я в темных глазах пепельного.

Это был вызов. Не прикрытый эльфийской дипломатией, пропитанной интригами и фальшью. Сейчас показалось, что на меня из мрака на долю мига посмотрел дракон. Настоящий. Сильный. Свирепый. Не привыкший проигрывать и пасовать. Глянул на меня своими золотыми всполохами сквозь вертикальные прорези мрака.

Это длилось какую-то сотую долю мига, за которую кто-то украл из аудитории весь воздух, заменив его разрядами электричества.