Книга Адептка второго плана, страница 51 – Надежда Мамаева

А вот рыжий, увидевший мою ладонь с выжигающим своей яркостью мертво-синим светом, вдруг растерял весь свой пыл.

– Чтобы у тебя насчет моего дара мозги встали на место, тебя самого нужно уложить в гроб? – прошипела я не столько от злости, сколько от напряжения. Удержать взбешенную Смерть оказалось задачкой не из легких.

Ранских потрясенно выдохнул, ничего не ответив. Что ж, я его могла понять: у меня самой от концентрации в воздухе убийственной магии волосы начали подниматься и парить темным облаком вокруг головы, как и рыжие лохмы у адепта.

Сила Вильды внутри меня неистовствовала. Она требовала как минимум крови врагов, как максимум – кучек пепла, оставшихся от них. Но мне, пусть и не сразу, удалось загнать магию обратно.

Ба обиделась. Почти смертельно. Я это чувствовала, но времени выяснять отношения еще и с ней не было. Тут бы с одним патлатым огненным разобраться.

– Убедился? – зло сплюнула я, чувствуя: собственных сил не осталось. Нисколько. И стояла я сейчас скорее не на ногах, а на своем мнении. Ну и на чистом упрямстве, из которого хотела-таки уесть одного типа. Ибо он бесил неимоверно.

– Допустим, – нехотя выдохнул Ранских, у которого едва угасла моя магия, вновь проснулась наглость.

– И какого, «допустим», ты пытался унизить, даже не узнав человека? – делая шаг вперед, процедила я. – К слову, у тебя это получилось. У тебя получилось унизить. Только не меня, а себя. А сейчас и вовсе повел себя, как сопливый малец, а не как мужчина.

– Я мужчина! – стиснув зубы, выпалил Ранских и тряхнул облаком своей рыжины. То заколыхалось. Кажется, в нем, как в туче, даже проскочил разряд. Жаль, не озарил эту дурную голову дельной мыслью.

– Нет, – припечатала я категорично. – Настоящий мужик в этом случае сказал бы: «Да, я провоцировал, виноват, покоюсь с миром», – и вышел бы после этого в окно…

Повисла пауза, тягучая, как капля холодного киселя, и такая же скользкая. Рыжий негодовал, но все же дурь, в смысле спесивая гордость, приумолкла, и он выдавил из себя:

– Бросвир, прости, я провоцировал, виноват, – и, выдав это куда быстрее, добавил: – Но про «покойся» не дождешься. А в окно – тем более. Мы на третьем этаже.

Надо же, а мозги у этого боевика не совсем отбитые… Но я, выслушав его извинение, все же профилактически клацнула зубами рядом с его носом.

Ранских на рефлексе (быстро учится парень) отшатнулся, выругался сквозь зубы и, развернувшись, шустро потопал прочь, что-то тихо говоря про сумасшедших адепток.

Я же смотрела, как периодически плечи парня вздрагивают, и подумала: демонстрация силы – это, конечно, хорошо, но укус запоминается на дольше. А еще откуда-то появилась уверенность: этот больше в спину не ударит. И это хорошо. Плохо, что в группе еще около трех десятков сокурсников, которые, похоже, примерно такого же мнения обо мне, что и Ранских.

Только когда всклокоченный рыжий скрылся, повернув в сторону лестницы, я выдохнула и почувствовала: если срочно не присяду, то прилягу. Причем на пол и сразу в обморок.

На деревянных ногах, держась за стену, дошла до ближайшего подоконника, и забралась на него с ногами, прислонившись спиной к откосу, и прижала голову к каменной кладке, посмотрев в окно.

Солнце было еще высоко, но уже не то – не летнее, не жадное до дня, а тихое. Будто золотая монета, побывавшая не в одних руках, которую кто-то не спеша катит по краю неба.