Книга Невольница его величества, страница 11 – Татьяна Зинина

Сиалии не разрешат оставить в академии рабыню, ведь это создало бы прецедент, и уже завтра студенты притащили бы с собой каждый по рабу. Подобное могло стать чем-то вроде моды или показателем статуса. А администрации такое точно не нужно. Следовательно, меня сейчас отправят обратно, и оставалось надеяться, что снова определят на кухню. Боюсь, если хозяин прикажет прийти в его спальню, я просто не выдержу.

Дверь приоткрылась, в приёмную выглянула Сиалия и хмуро приказала мне:

– Эби, зайди.

Зачем? Впрочем, разве это важно? Отказаться ведь всё равно нельзя.

Я вошла в кабинет и, остановившись у двери, низко опустила голову, как и подобает примерной . Но уж никак не ожидала, что ко мне подойдёт сам ректор.

Он встал передо мной, и я кожей почувствовала его негодование.

– Эбелин? Это действительно ты? – произнёс эрн Шаррид.

Я всё же подняла лицо и даже чуть улыбнулась, увидев перед собой явно удивлённого мужчину. С нашей последней встречи Рейом Шаррид почти не изменился. Он был всё таким же худым, невысоким, одежду всё ещё предпочитал исключительно тёмных тонов. А вот его чёрные волосы заметно отросли и доставали почти до плеч, и в них проглядывало несколько седых прядей. В свои семьдесят выглядел ректор максимум на пятьдесят, а из-за крючковатого носа и цепкого взгляда всегда напоминал мне грозного орла.

– Доброго дня, эрн Шаррид. Как поживаете? – спросила я, не в силах скрыть неловкую улыбку.

Я знала его давно, он был приятелем моего отца и раньше частенько наведывался в наше имение, поэтому глупо было надеяться, что он меня не узнает.

– Да уж точно лучше, чем ты, – ответил мужчина, хмуро сведя к переносице чёрные густые брови. – И что мне с тобой делать?

– Поступайте, как велят вам правила, – ответила я. А заметив пышущий гневом взгляд Сиалии, снова опустила голову.

– Вы знакомы с этой девушкой? – поинтересовалась у ректора сидящая в кресле принцесса.

Он обернулся к ней и пояснил:

– Эбелин была лучшей ученицей целительского факультета, что не удивительно, ведь её отец – выдающийся лекарь. Самый талантливый хирург из всех, о ком я когда-либо слышал. Он учил дочь с детства. Она в пятнадцать уже ассистировала ему при сложных случаях. А её магия поистине уникальна.

– И как же такая интересная личность оказалась в рабстве? – спросила её высочество, даже без иронии. Скорее, в её голосе звучало сочувствие.

Ректор тяжело вздохнул и отвернулся. Ему тоже было тяжело говорить об этом, хотя он знал правду.

– Предала свою страну, – выпалила Сиалия, довольно усмехнувшись. – Её должны были казнить, но из-за заслуг отца сохранили жизнь. Кстати, её отец нынче тоже раб. Так что теперь у них семейка рабов.

Повисла тяжёлая гнетущая тишина.

Мне стало стыдно: не за слова Сиалии, а за то, как ужасно звучал мой приговор. На самом же деле меня просто сделали крайней, а виновата я была лишь в том, что хотела помочь раненому. А он в ответ на эту помощь сломал мне жизнь. Великие Стихии, как же я его ненавидела! Если бы моей ненавистью можно было отравить на расстоянии, этот гад давно был бы мёртв.

Но обиднее всего то, что после всех его злодеяний, после уймы подлых поступков и смертей он не просто остался жив, но и живёт припеваючи. Его точно не мучает совесть… совести у него попросту нет, как и души.