Книга Похищение Цирцеи, страница 100 – Лив Стоун

Гермес один сидит в воде, прислонившись спиной к бассейну. Кожа, покрытая бисеринками пота и полная золотистых бликов, накачанная грудь, живот, скрытый под водой, большие руки, вытянутые вдоль бортика… Все это бросается мне в глаза.

Бум, бум. Бум, бум. Бум, бум.

Беру мочалку, кусок мыла, на цыпочках прохожу под портиком, мимо бассейна Аида и вхожу в теплую воду, рядом с Гермесом, который, наконец, замечает мое присутствие, когда я погружаюсь в воду по шею. Продолжаю распаляться, но он, кажется, ничуть не удивлен, подтверждая первоначальную догадку.

– Мы находимся под дворцом царя и царицы Преисподней, вдали от всех, а ты появляешься в купальнях совершенно обнаженной. Это называется игрой с огнем, верно?

– И опять ты мыслишь извращенно, – заявляю я, прежде чем взяться за мыло и мочалку. – Я пришла только для того, чтобы предложить потереть тебе спину.

– Потереть мне спину, – повторяет он озадаченным тоном, зарождая сомнения.

– Ты же поэтому напомнил Персефоне о том, что она пригласила меня в купальни, разве нет?

Он улыбается одной из своих сладких улыбок, а его глаза сверкают золотом. Он подтверждает, что это действительно был его план! Но он не признает себя полностью побежденным.

– Я надеялся, что ты будешь читать между строк, ведь я имел в виду кое-что другое.

– Я умею читать между строк, – говорю я, улыбаясь и сжимая в руках мочалку, готовая отбросить ее подальше, чтобы перейти к делу.

– Я не против твоей идеи, – вызывающе заявляет он с озорным блеском в глазах, поворачиваясь, чтобы сложить руки на выступе.

Он предлагает мне свою впечатляющую спину, мышцы которой перекатываются под божественной кожей. Сглатываю, намыливаю мочалку мылом с оливковым маслом и осторожно кладу ее ему на затылок. Это самая горячая прелюдия за всю мою жизнь. Скольжу вдоль позвоночника по лопаткам и быстро упираюсь в основание упругих ягодиц.

Я бы очень хотела, чтобы мы воплотили наше влечение в реальность, не разлучаясь снова.

– Ты думаешь, здесь безопасно?

– Адские божества не приходят в купальни сами по себе. Они сопровождают Аида и Персефону, иногда задерживаются здесь, но никогда не рискуют приходить в одиночку.

У него хриплый голос, от которого у меня мурашки по коже… Бросаю мочалку и, дрожа, приближаюсь к нему. Обнимаю его, удовлетворяя первое желание: слиться, прижимаясь грудью к его великолепному телу. Слышу, как он открывает рот, чтобы вдохнуть побольше кислорода. Он напрягается и отцепляется от выступа. Два маленьких серебристых крыла снова появляются над его ушами, и я робко подношу руку к его затылку, прежде чем остановить ласки.

– Можно?

– Конечно.

Я погружаю пальцы в его влажные волосы и нежно приглаживаю перышки. Я ожидала почувствовать холодный и жесткий металл, но серебряные перья мягкие и теплые. Гермес наклоняет голову, и я замечаю его тонкую улыбку. Золотая маска вернулась на свое место.

– Тебе нравится? – весело спрашиваю я.

– Они очень чувствительные, как и уши.

Любопытствуя, обхватываю ногами его бедра и свободными руками ласкаю крылья, изредка покусывая мочку уха. Он вздрагивает, издает смешок и мощным движением хватает меня за колени, прижимая к себе.

– О Цирцея…

Мне нравится слышать, как он произносит мое имя! Мне всегда казалось, что мое имя обезличено, но в его устах оно приобретает смысл. Я скольжу руками по его торсу и держу кончик его уха между зубами, прежде чем опуститься к основанию его шеи. Слышу, как он удовлетворенно хмыкает, когда моя цель меняется. Покрываю его плечо, а затем на спину, когда снова встаю на ноги, цепочкой поцелуев и укусов. Он вынужден отпустить мои колени, но делает это явно неохотно.