Книга Усадьба госпожи Аннари, страница 13 – Юлия Шахрай

— И что мне лучше всего из этого надеть?

— Колье — слишком будет. А вот кольца, браслет и серьги с бриллиантами — то, что нужно.

— Хорошо.

Следую его совету, и мы отправляемся знакомиться со старостой.

Деревенька, в которую мы приходим, действительно всего на шесть дворов. Дома и заборы сделаны из дерева. Выглядит всё аккуратно, что меня радует. Привычных огородов нет, зато за деревенькой тянутся поля.

Рансон выбирает самый большой дом и стучится. На стук выходит высокий и мощный мужик с длинной чёрной бородой. Улыбается неприветливо:

— Чего надобно?

— Ты как с госпожой разговариваешь?! — возмущенно шипит Рансон.

Мужик испуганно округляет глаза и сгибается в поклоне:

— Прощевания прошу, госпожа. Прощевания прошу — сослепу не признал!

— Ничего страшного, — произношу я, надеясь, что реагирую правильно.

Рансон одобрительно мне кивает и строгим голосом спрашивает:

— Ты староста?

— Я.

— Дело у нас к тебе.

— Проходите в избу, там и поговорим. Игнатом меня зовут. Жена моя враз стол накроет. За едой оно всяко приятнее.

Пройдя просторные сени, попадаем в большую комнату, у одной стены которой вижу русскую печь, какие можно встретить наших деревнях. Окна занавешены светлой льняной тканью, на полу шкура какого-то зверя, в шкафу расставлены глиняные тарелки и другая посуда. У окна длинный стол, за который нам и предлагает сесть староста. А потом гаркает:

— Марыся!

На кухню вбегает полноватая брюнетка в сарафане, на ходу привычно заводя:

— И чего ты… — но увидев нас, осекается.

— Госпожа наша пожаловала в гости, — важно произносит мужик. — Собери на стол.

Женщина начинает суетиться и носиться по комнате. Наблюдаю за ней молча. Неудобно себя чувствую, но поскольку Рансон ничего не говорит, молчу и я.

Через десять минут на столе оказывается кувшин с молоком, тарелка с ломтями белого хлеба, рассыпчатый творог, тарелка с мёдом, копчёное мясо и пирожки.

— Можно? — прежде чем что-то взять, спрашивает у меня дочка.

— Можно, — заверяю я.

Она накладывает в тарелку творог, поливает его мёдом и просит налить ей молоко. Рансон сооружает себе пару бутербродов. Я съедаю пирожок и хвалю хозяйку:

— Спасибо за угощение — очень вкусно.

— Ох, — она явно смущается. — Спасибо, госпожа.

— Вы, стало быть, уже поправились? Рад, очень рад, — произносит Игнат.

— Поправилась, — кивает Рансон. — И теперь хочет на учётные книги взглянуть, да и заняться восстановлением поместья.

— Собираетесь остаться у нас на зиму?

Староста адресует вопрос мне, но отвечает ему снова Рансон:

— Да, госпожа будет зимовать в поместье.

— А вы кто такой будете?

— Так эконом я новый.

— А со старой экономкой что?

— Нечистой на руку оказалась, вот госпожа её и выставила.

— Это хорошо, — одобрительно кивает староста. — Мне она сразу не понравилась… Сейчас я все книги вам принесу. Налоги в королевскую казну исправно платим, а десятину для господ я на деньги обменивал, да оставлял. Всё до копеечки сберёг. За все пять лет.

Староста приносит книги учёта, которые похожи на полуобщие тетради с плотными листами. Там написано, какой у кого был урожай, надои, кто сколько дичи принёс и так далее; рядом стоит сумма налога в казну и та, что полагается мне.

Получается в год два золотых плюс одна-две серебряные монеты. Интересно, хватит ли этого нам с дочерью, чтобы нормально жить? Как-то я в этом не уверена.