Книга Психолога вызывали?, страница 38 – Елена Саттэр

Мамочка моя! Выходит. Рубашечка белая до пупка расстегнута. Торс в кубиках от пота переливается. Штанишки попу обтянули. Волосами взмахнул — все дамочки чуть в обморок тут — же не попадали. Кабы не гарем да маман его — вот занесла бы к себе в список.

А он идет. Походка от бедра, мечом помахивает — цветочки срубает. А к нему навстречу брюнеточка бежит — заигрывать хочет. И мне кажется, что та самая — замужняя. Вот коза! Он заинтересовался, взглядом окинул ее верхние полушария, вначале северное, потом южное. Наклонился, что-то на ушко шепчет. Вот стрекозел — не, мне такие на отбор не нужны.

Та засмущалась, глазки потупила, а сама головой кивает.

— Дура, — прокомментировала это действо Кира. — Недаром по мужу маркиза Попадур. Он у нее жутко ревнивый.

Да фамилия у нее знатная. Бог шельму метит. Не успела я это подумать, как на дорожку выкатывается колобок с усами.

— А вот и муженек, — хихикнула Кира.

Бежит. Глаза кровью налились, как у быка, голова вперед наклонена, видимо рога ветвистые много весят. Да, тяжела ты, шапка Мономаха! А маркиза, узрев благоверного, как ни в чем не бывало, цветочки рвет и нюхает. Принц тоже не дурак, рванул в карьер с места — средь других дамочек затерялся. Поскакун, блин.

— Какие тут страсти бушуют! Прямо как оперу про Дездемону пересматриваешь, — хмыкнула я.

Когда все разошлись, мы с Кирой преспокойненько оборвали кустики с мятой, и я, сунув служанке гербарий, помчалась в библиотеку.

Прошлась глазами по стеллажам. Ну почему картотеки нет! Пока нашла то, что надо, пока с верхней полки достала несколько томов законов — сто потов сошло. Тяжелые заразы — кг по десять, наверное, весят. И большущие. Возьму их, думаю, на диванчик притащу и там посижу, почитаю, ознакомлюсь с кодексом. А то потом и здесь скажут — не знание законов не освобождает вас от ответственности.

Но не тут-то было. Слышу, дверь распахнулась, потом пумк — захлопнулось, затем пыхтение около дивана. А у меня на руках, извините, не конвертик с зарплатой в первый год карьеры, а тяжеленные талмуды. Ну, я боком-боком. Дай гляну, кого там принесло. А принесло Джарлетта, кобеля нашего, с Попадурой.

Он рубашонку свою скинул, давай брюнетке платье помогать снимать. Но там, то ли шнуровка тугая — не расшнуровать, то ли пояс верности не снимается — замешкался вообщем. А у меня руки уже отваливаться стали, ну, думаю, блин, что ж так долго-то.

Подхожу так аккуратненько со спины:

— Помочь? — спрашиваю.

Он как подскочит, а брюнетка пискнула и за стеллаж юркнула.

Чингачгук, прыгучий сайгак, мне как рявкнет:

— Ты что здесь делаешь? Преследуешь меня?

— Вот еще, — отвечаю и книги на диван скидываю. — Очень вы мне нужны. У меня вон аж одиннадцать претендентов в очереди стоят.

А он так ко мне шаг делает, руки в боки:

— Уходи отсюда. Это мой диван.

Я тоже к нему шаг и тоже руки в бока, грудь вперед.

— Не уйду, — говорю, — я на нем книжки читаю.

А он еще шаг. Глаза свои красивые сузил, молниями в меня мечет.

А я тоже шаг и в верхний пресс ему двумя тяжелыми артиллериями уперлась.

Он так заинтересованно калибр обозревать начал, что даже пыхтеть перестал, потом опомнился, опять:

— Пошла прочь, а не то сам выставлю.

А я ему:

— Только попробуй! Я в твои штаны вцеплюсь и орать буду, что насилуют!

Тот аж отпрыгнул от меня. Сказать не знает что.