Онлайн книга «Опальная жена. Пекарня на краю севера»
|
Пока одна служанка колдовала над моей причёской, вторая споро меняла постельное бельё, то и дело бросая обеспокоенные взгляды в окно. – Лудде куда-то запропастился, – задумчиво протянула она, складывая простыни в плетёную корзину. – Небось опять дрыхнет на сеновале с какой-нибудь шлю… – расчёсывающая волосы девушка осеклась, вспомнив о моём присутствии. – Прошу прощения, госпожа. – Нет, он не такой! – пылко возразила её подруга. – Я же знаю! У него мать больна, и Лудде никогда бы… Его все так любят! – О да-а-а, и он тоже… весьма любвеобильный, – съязвила первая. – Какая же ты злая, Ирма! – Да не переживай ты так, объявится твой ненаглядный Лудде. Как только хозяин нагрянет в конюшню с проверкой, тут же найдётся. Сердце отбило барабанную дробь. Они говорили о том самом конюхе. Горло перехватил спазм. Больная мать… Влюблённая в него служанка… – Что с вами, госпожа? – беспокойной пронеслось возле уха. – Вы как-то побледнели. – Всё хорошо, – я попыталась улыбнуться, но губы лишь судорожно дёрнулись в жалком подобии улыбки. – Вы что же тут раскудахтались, дуры безмозглые? В комнату вошла немолодая женщина с суровым выражением лица, в тёмном платье и белоснежном чепце – старшая служанка. Её появление мгновенно заставило девушек замолчать и опустить глаза. – У вас и без того дел по горло! А вы тут языками чешете, как на базаре! Ступайте на кухню, там посуда немытая стоит, а потом бельё нужно развесить, – строго произнесла она, складывая руки на груди. – Но я ещё не закончила с причёской, – робко возразила Ирма, всё ещё держа в руках расчёску. – Ничего страшного, я всё сделаю сама! Девушки поспешно присели в реверансе и выскользнули за дверь. Старшая служанка покачала головой, глядя им вслед, а затем повернулась ко мне. Её взгляд… Он заставил меня внутренне содрогнуться. Колючий, пронизывающий. В нём читалась странная смесь презрения и едва сдерживаемого раздражения. Женщина молча подошла и взяла расчёску, оставленную Ирмой. Её движения были точными, скупыми, без лишней суеты. Каждый взмах расчёски отдавался лёгким покалыванием в коже головы, заставляя меня невольно ёжиться. Затем началась долгая процедура облачения в платье – корсет, нижние юбки из тонкого батиста, верхнее платье из тяжёлого шёлка цвета бургундского вина. Я старалась не морщиться, когда шнуровка корсета впилась в тело. Застёгивая у меня на груди пуговички, старшая служанка делала это резко, с каким-то остервенением. "Она знает" – пронеслось в голове. Знает, что произошло вчера. Знает, куда подевался конюх. Выбрасывая пассивную агрессию вместе с каждым движением, женщина безмолвно винила во всём именно меня… – Вот и всё, – произнесла служанка, развернув меня лицом к зеркалу. Я ощущала себя фарфоровой статуэткой – хрупкой, изящной, но совершенно лишённой возможности двигаться и дышать полной грудью. Корсет стягивал тело немилосердно туго, буквально выдавливая воздух из лёгких. Каждый судорожный вдох давался с огромным трудом. Грудная клетка почти не расширялась, сдавленная жёстким панцирем из плотной ткани. Кажется, служанка затянула шнуровку намеренно сильнее, чем полагалось. Талия была такой тонкой, что я могла почти полностью обхватить её ладонями. Контраст с пышными округлостями груди и бёдер поражал. Фигура в зеркале напоминала песочные часы – соблазнительные и… совершенно неестественные. |