Книга Пропавшая невеста 2, страница 83 – Полина Верховцева

В янтаре горел неутолимый голод:

— Ты моя.

Она рассмеялась, дразня мужчину своим снисходительным смехом.

— Моя, — повторил с нажимом.

— С чего такие фантазии, кхассер? — Отблески в синих глазах были похожи на таинственное мерцание звезд на вечернем небосводе, — по-твоему я бежала из Вейсмора, чтобы по первому зову вернуться?

— Разве ты этого не хочешь?

Слова больно кольнули в межреберье. Ей не хватало сурового края, замка на берегу реки и тихого домика в лесу. Место, которое она начала считать своим домом, отпечаталось глубоко в сердце и манило обратно.

— Мне нечего там делать, — пренебрежительно сморщилась, — когда придет время покидать лагерь, я отправлюсь в Андер. Это мое право.

Брейр злился. Собственное бессилие раздражало гораздо больше, чем ее упрямство. Поэтому, невзирая на протест, обхватил за талию, оторвал от земли и в два шага отказался возле широкой кровати, заправленной мягкими шкурами.

— Хватит! Прекрати таскать меня как игрушку! — Ника уперлась ему в плечи. Теперь, когда она стояла на матрасе, их рост был одинаковым.

— Никаких игр, целительница.

Он ухватился за подол легкой рубахи и дернул, разрывая ее от низ и до самой горловины.

— Да что ж ты творишь-то!

Попыталась поймать, расползающиеся в стороны края, но он перехватил ее руки, вынуждая остановиться.

— Не надо.

— Брейр! — возмутилась Ника. Голос дрожал, щеки пылали, сердце билось непонятно где.

— Не надо, — шепотом.

Она замерла, не в силах противиться тому, что видела в пылающем янтаре. Там столько всего было намешано, что не разобрать. От лютой тоски, до адского нетерпения. Все его эмоции, как на ладони. Живые, открытые, принадлежавшие только ей.

Он провел ладонью по щеке. Мучительно медленно очертил большим пальцем контур мягких губ, нежный абрис лица, едва касаясь кончиками пальцев, спустился по шее к пульсирующей впадинке между тонкими ключицами.

Сейчас, когда на их запястьях не осталось серых нитей, все ощущалось по-другому. Ярче, острее. Словно до этого все было укрыто полупрозрачной пеленой, а теперь ее сдернули, обнажая не только тела, но и то, что скрывалось внутри.

— Моя, — тихим шепотом, не веря сам себе. Не понимая, за какие такие заслуги Иль-Шид подарила ему пару.

— Перебьешься! — Ника явно не разделяла его трепета и продолжала брыкаться, хотя он слышал, как неистово бьется дикое сердце, жадно втягивал воздух, наполненный запахом ее желания, видел, как отчаянно закусывала губы, чтобы сдержать стон, рвущийся на волю от каждого его прикосновения.

И чем больше на сопротивлялась, тем желаннее становилась. Наконец-таки освободившейся из заточения зверь урчал и был готов повалиться на спину и подставить ей мягкое, беззащитное брюхо. Млел, не понимая, почему они медлят. Для него не существовало ни проблем, ни сомнений, он просто ликовал, ощущая ту целостность, которой всегда не хватало.

Снаружи все так же дышала древняя музыка Андракиса. Все так же пьяня, она звучала в унисон с их диким пульсом. Танец жизни продолжался, не отпуская из своих объятий.

— Я не твоя, кхассер, — словно одурманенная повторила Доминика.

— А теперь? — он губами прошелся по обнажённой груди, смял ее, выбивая очередной стон. Спустился ниже и, встав на колени, прижался горячими губами к животу.

В памяти все еще стоял сладковато-горький запах румянницы. Хотелось наказать. Довести до исступления, так чтобы голос от криков сорвала и имя свое забыла.