Книга Трофей для Зверя, страница 113 – Полина Верховцева

Вторая граница действительно была серьезной помехой. Миры сопряжены сто зимних дней, и тратить время на то, чтобы каждый год ценой неимоверных усилий пробивать новый проход — бессмысленно.

Надо ее ломать.

К следующему полудню под четким руководством Морта вдоль сторожевой гряды были расставлены причудливые приборы, похожие на перекошенные рогатки с множеством ответвлений. Они помогали магам усилить линии дара и сообщали громким писком, если вдруг где-то шли ответные колебания

Первую зацепку нашли еще через день благодаря Доминике.

Когда целительница начала проверку напротив перекрытого на зиму подгорного прохода между Милрадией и долиной Изгнанников, прибор, откликнувшись на ее дар, впервые истошно запищал.

— Я что-то нашла! — закричала Ника, привлекая внимание остальных, — Там!

Группа отправилась внутрь, на поиски источника колебаний, но смогла добраться только до середины пути. Дальше вставала невидимая стена, обозначающая границу.

Тогда они начали методично обыскивать каждый доступный сантиметр, а потом кто-то обратил внимание на то, что синие грибы, сонно мерцающие прожилками, расположены не так хаотично, как казалось на первый взгляд. Они сплетались в паутину, которая становилась плотнее вокруг острого валуна, вросшего в каменные своды.

Объединив усилия, трое кхассеров отвалили его в сторону. За ним обнаружилась глубокая ниша, а в ней — круглый сосуд, заполненный золотистой жидкостью. А внутри, то всплывая на поверхность, то полностью скрываясь, пульсировало сильное сердце.

Ника испуганно отпрянула, а Маэс мрачно произнес:

— Кто-то из древних кхассеров.

Это было сердце одного из тех, кто когда-то остался в Милрадии, и кого вероломно предали ради жажды золота и власти.

Все знали, что вторая границы стояла на крови тех, кто отдавал свою жизнь, защищая людей от роя, но увидеть это своими глазами было жутко.

* * *

— Неправильно все это, — прошептала Доминика, — нельзя так.

Дрожащими кончиками пальцев она прикоснулась к холодной поверхности сосуда. В ответ на робкое прикосновение сердце дернулось, замерло на миг, а потом продолжило размеренно биться. Оно не знало покоя уже сотни лет.

Целительница по привычке нашла линии жизни. Они тугим сгустком пульсировали в центре органа, но по краям были черными, будто оплавленными.

— Это рысь, — горько произнесла она, — был…Он устал…надо его отпустить.

Маэс молча забрал сосуд и вышел на улицу. Сквозь толстое стекло он чувствовал усталый ритм обреченного сердца. У него самого за грудиной так сильно ломило, что едва удавалось сделать вдох. Хотелось кричать. На всю округу, срывая голос, выплескивая все то, что кипело внутри. Дикая ярость сплеталась с отчаянием и болью. Он был воином, порой излишне жестоким и безжалостным, но даже у него в голове не укладывалось, как так можно. Изуродовать, вырезать сердце и заковать его в стеклянной темнице на века, поддерживая в рабочем состоянии за счет какой-то лютой магии. Зациклить на ем защиту от других кхассеров, использовать, не оставив шансов на успокоение.

В Андракисе так не поступали даже с заклятыми врагами.

Не замечая пронизывающего ветра, Император вышел на небольшой холм, возле сторожевого поста. Приняв звериную форму, разрыл снег и мощными когтями вспорол стылую землю, потом снова стал человеком, опустился на колени и ладонями разровнял глубокую лунку, подготавливая последнее пристанище для древнего кхассера.