Книга Дочь Горгоны, страница 40 – Оксана Заугольная

От усталости она упала навзничь на сухой возвышенности и раскинула руки и ноги звёздочкой. Вскоре до неё добрался и Бануш и тоже плюхнулся на траву, макушкой к её макушке. Обострившийся нюх принёс аромат ягод – похоже, Бануш не всё складывал в туеса, часть попадала и в рот. Словно услышав её мысли, друг зашуршал, устраиваясь по-другому, перед глазами Найки мелькнула ладонь с ягодами прежде, чем они все оказались у неё во рту.

– Твоя доля, – хихикнул Бануш.

Они лежали и молча наслаждались вкусом, грелись о собравшиеся совсем рядом огоньки, не рисковавшие перепрыгивать на возвышение.

– Не хочу в приют возвращаться, – признался Бануш через несколько минут уютного молчания. – И деваться некуда. Мы выросли, и браконьеры могут начать на нас охоту.

Вся прелесть момента тотчас пропала. Умел же Бануш испортить настроение! Беда в том, что Солунай не так давно привыкла к мысли, что она чудовище, а потому понятия не имела о том, чего ещё стоит опасаться. Помимо директора.

– Жылдыс всё предлагает, чтобы я её зачаровал, мол, тогда её сеок меня примет как её жениха и точно не убьёт. Ты же понимаешь, что тут многие охотники ещё и браконьеры. И некоторые из них не против заполучить и шкурку чудовища.

– Извини, конечно, но я сомневаюсь, что твоя шкурка им что-то даст. – Солунай надела очки и села. – Ты ведь внешне один в один человек.

– Ты так говоришь, будто всего меня видела! – уязвлённо фыркнул Бануш. – Может, у меня хвост!

– Да как же, Айару тебя порола всего-то прошлым летом, не было у тебя хвоста, – ответила Солунай и приспустила очки, чтобы глянуть на самых наглых огоньков. С болота им ещё возвращаться придётся.

– Ладно, хвоста нет, но есть чешуйки чуть повыше того места, где он мог бы быть, – нехотя признался Бануш.

– Чешуек маловато, чтобы убить человека, ты так не думаешь? – Солунай рассеянно запустила руку в волосы, там что-то царапалось и мешало, будто корочка на ранке, и её непременно требовалось оторвать. – Александр Николаевич рассказывал, что внешний мир очень изменился. Стал ци-ви-ли-зо-ванным.

– Ах, Солунай, наивная моя Солунай, – картинно вздохнул Бануш. – Как мало ты знаешь о жизни! Тебе точно лучше торчать в приюте до последнего. Если я решу сбежать, то тебя с собой точно не возьму, так и знай!

– Не больно-то и хотелось, – обиделась та. Они молча собрали туеса и пошли обратно. Бануш тут же забыл, что обидел подругу, и насвистывал песенку, тогда как Солунай продолжала дуться, и чем дольше Бануш не замечал этого, тем сильнее она злилась. Да ещё вспомнила, что про Вассу он так и не рассказал, хоть и обещал, засранец! Пока шли до приюта, она накрутила себя до такого состояния, что хлопнула дверью прямо перед носом Бануша и сквозняком шагнула короткой дорогой до второго этажа, где ударилась об оставленное кем-то открытое окно. От неожиданности и боли слёзы сами полились из глаз, и Солунай просто села на пол и разревелась. Не из-за окна, а из-за Бануша. Окно стало просто последней каплей. Да ещё ныла содранная кожа на голове. Солунай потянулась рукой потереть больное место и ойкнула, наткнувшись среди волос на чешуйчатое змеиное тело.

– Алты? – неуверенно произнесла она, пытаясь сообразить, чей голос она слышала с этой стороны. Самая тихая и молчаливая змейка вылезла первой, не иначе как копила силы.