Книга Дочь Горгоны, страница 70 – Оксана Заугольная

Она бегом бросилась в кабинет директора.

– Александр Николаевич, Васса! – крикнула она, задыхаясь, и быстро, прежде чем он успел обрадоваться или испугаться, продолжила: – Васса не могла уехать, у неё все вещи тут остались!

– Разумеется, Солунай. – Директор выглядел плохо, он потёр виски и поднялся на ноги, подходя ближе. – Мы первым делом проверили её комнату.

Солунай сглотнула, чувствуя, как ноги её слабеют, словно она оказалась посреди топей, а ближайший островок слишком далеко.

– Я ищу её, Солунай, – прошептал он, наклоняясь к её лицу, и в его зрачках Солунай отчётливо видела отражение своих глупых очков, шапки кудрявых волос и высунувшейся Алты. – И обязательно найду.

Он провёл ладонью по её щеке, как иногда гладил самых маленьких детей. Взрослым его внимания уже почти не доставалось. И Солунай потянулась за его рукой, мечтая продлить ласку, чтобы она стала чем-то большим, чем просто поддержкой одной из воспитанниц.

– Ты так выросла, Солунай, – продолжал негромко говорить директор, словно они не обсуждали пропавшую Вассу. – Кажется, совсем недавно ты была ребёнком, и вот совсем взрослая горгона, почти на пике своей силы. Удивительно.

Он провёл рукой по её волосам, бесстрашно гладя пальцами и змей, и кудри.

Солунай закрыла глаза, впитывая каждый крошечный момент ласки.

– Тебе же жарко, Солунай. – Голос стал настойчивее, и чуткие уши горгоны снова сыграли против неё. Она и впрямь почувствовала, как колет и мешает ей дышать шарф.

Не открывая глаз, она принялась бороться с узлом, вздрагивая, как от тока, каждый раз, когда её пальцы сталкивались с пальцами директора.

Кожу приятно охладил ветерок, Солунай привстала на цыпочки, собирая всю свою отвагу, чтобы коснуться губами директора – и будь что будет, не выгонит же он её из приюта! – как вдруг почувствовала, что его руки отдалились, а вокруг наступила неестественная тишина.

Она распахнула глаза как раз вовремя.

Сначала она поймала его взгляд – сосредоточенный, равнодушный. Потом увидела, как его левая рука словно получила призрачное продолжение в виде топора. И, судя по тому, что она успела заметить, остроты совершенно не призрачной.

Солунай поняла, что не успевает ничего – ни снять очки, ни пригнуться или убежать. И она просто зажмурила глаза и сцепила зубы, услышав характерный свист холодного орудия.

А потом словно выключили звук. Такой тишины Солунай не помнила никогда: в приюте всегда кто-то был рядом, а с появлением змей и вовсе в голове было постоянное бормотание. Сейчас она не слышала и не чувствовала их, как не чувствовала рук или ног. Но испугаться не успела – звуки вернулись, и все ощущения тоже.

Она осторожно открыла глаза и успела увидеть, как истаял топор с руки Александра Николаевича, и он небрежно пошевелил пальцами, словно возвращал им гибкость. Во второй руке у него появился чуть поблёскивающий диск, который он осторожно положил на стол.

– Это… это всё? – прошептала Солунай и пощупала шею. Почему-то она почувствовала себя обманутой.

– Всё, – сухо ответил директор, не глядя на неё. – Я перестал по-настоящему убивать чудовищ задолго до твоего рождения, Солунай. Но остерегаться охотника, бояться до дрожи в коленях – это часть ритуала. Некоторые полагают, что это оберегает чудовищ от настоящих убийц. Я в это не особо верю, иначе они бы все жили вечно.