Книга Чернильные души, страница 75 – Оксана Заугольная

– Соня… как же так, Соня, – она слышала за спиной голос Радика, но теперь даже обернуться не могла. Она словно попала в вагон метро или салон автобуса в час пик. Кто-то дышал ей в ухо, а кто-то, похоже, наступил на руку. Но это длилось лишь мгновения, а потом Соня вдруг поняла, что её больше ничего не беспокоит. Казалось, она смешалась с соседями и там, где ей не хватало места, просто просочилась. Словно она больше не являлась обладателем своего собственного жесткого скелета и плотного тела. Впрочем, так оно и было.

Медведь еще стоял, неуверенно покачиваясь на лапах.

– Готовы все? Новенькая прижилась? – раздался словно прямо у неё в голове тот же мальчишеский голос. Соня и ответить не успела, как вокруг забормотали, и тот голос – да откуда он вообще раздается? – скомандовал:

– Уходим! Мы и без того тут долго простояли.

И Соня почувствовала, как вокруг все приходят в движение. В детстве она была очарована тем, как движутся в аквариумах или в океане стайки рыб – словно одно целое, они вдруг разом меняли направление или сворачивали с пути хищника. Ей всегда было интересно, как же это происходит. Что же, «бойтесь своих желаний» – это и про неё тоже. Теперь она знала как это – она толком не понимала, что происходила, но всей собой, всем тем, что у неё осталось от себя, поворачивалась в сторону от дома и двигалась, перебирая своими или чужими ногами и помогая чужими или всё-таки своими руками.

– Мы должны всё время двигаться, если не хотим, чтобы произошло что-то плохое, – пояснил ей тот сосед, что дышал в ухо. Откровенно говоря, сейчас она была не уверена ни в том, что это её ухо, а он действительно дышал. Но голос его был четким и слышала она его прекрасно. Чего еще желать? – Там, где мы долго стоим, у людей ухудшается здоровье, повреждение зданий и мостов становятся критическими, трава и земля сохнут. Но мы большой, поэтому двигаться не так сложно. Ты разберешься во всем, не переживай.

– Эй, новенькая, расскажи что-нибудь про живых, – этот голос совсем другой, с легкой хрипотцой, через которой проскальзывает болезненное нетерпение. Соня в каком-то другом месте обязательно бы ответила что-то резкое. Что она им тут не желтая газета. Но в медведе, чувствуя прямо внутри своего живота чей-то локоть, а в ухе чужую кисть, сильно не повыступаешь. И она попыталась вспомнить, что происходило в мире живых, нормальных людей. Из-за чернильного пятна она давно перестала следить за теми новостями, что не касались чернильных, и сейчас было сложно вспомнить, когда и что происходило. Кто-то умер, но вряд ли это всем будет интересно, тем более тут, где они и сами не особо живые.

– Ну… Э-э… – Соня сама на себя разозлилась за такое начала и выпалила первое, что пришло ей в голову. – Вот Кейт Миддлтон родила еще одного принца.

Все зашумели. Соня с трудом смогла вычленить несколько слов, но этого было достаточно, чтобы понять – эти люди, ставшие частью её самой, и частью которых стала она, вовсе не хотят слушать про принца. Соня сосредоточилась и наконец смогла уловить далекий голос, который в этот раз почему-то напомнил ей о Радике. Но это было неважно, потому что голос сумел прорваться через весь этот шум и его она теперь слышала отчетливо, слово в слово.

– Про ощущения расскажи, Соня. Нам их тут не хватает.