Книга Король зомби, страница 125 – Александр Подольский, Елена Щетинина, Оксана Заугольная

– Я тебе, подлецу, что велел сделать?! – заорал старик. – Я велел потихоньку разузнать, а не у самого Момыля спрашивать!

В первый раз я Гнута таким злым увидел и очень испугался.

А старик продолжал кричать:

– И ты, конечно, рассказал, что это я его разыскиваю!

– Ничего такого я не говорил. Он сам догадался.

Гнут хотел меня пнуть, но я увернулся и вскочил на ноги. Подумал, бежать надо, пока не поздно.

Тут старик согнулся пополам и давай кашлять, пока не выплюнул кровавый сгусток.

– Теперь его точно не найти, – проговорил Гнут, утирая испарину со лба. – Как раз дошла очередь до последнего ингредиента, а ты все испортил. Ну что ж, сам испортил, сам и поправишь.

Гнут, пошатываясь, отправился к себе.

В это время раздался удар в дверь, а потом еще один. Выглянул я на улицу, а там мальчишка стоит поодаль и кидает камешки. Видать, ближе боится подойти.

– Твой папка помирает. Велел тебя позвать, – выпалил мальчишка, увидав меня, и убежал.

Я сначала подумал – это шутка, но все же пошел к родительскому дому. А там отец, и правда, лежит при смерти, вокруг соседи толкутся. Я встал среди них и молчу. Родителя жалко было, конечно, но не так, чтобы до разрыва сердца. Если разобраться, по-настоящему я никогда и не чувствовал, что это мой отец.

Родитель приподнялся и сделал знак, чтобы нас оставили наедине. Все вышли, а отец мне и говорит слабым голосом:

– Я тебе, мерзавец, наследства не оставлю. Раз ушел к сумасшедшему старику, от него наследства и дожидайся!

После этих слов я его совсем жалеть перестал. При смерти-то люди должны становиться добрее, а из этого желчь так и хлещет.

– Одну вещь я тебе все-таки передам, – продолжает отец и достает из-под подушки какую-то тряпицу.

Я тряпицу развернул, а в ней – вышитая перчатка.

– Это твоей матери перчатка, – говорит отец. – От всех ее вещей я давно избавился, а эту оставил. Забирай, чтобы она мне спокойно умирать не мешала.

Я взял перчатку, сунул в карман и дальше стою, жду еще чего-то. Но от моего отца никогда ничего не дождешься.

– Чего растопырился?! Выметайся! – прохрипел он и голову на подушку уронил.

Я думал, он мне еще что-нибудь про матушку сообщит, но не тут-то было. Перед смертью люди обычно рассказывают, о чем всю жизнь молчали, но это не про моего родителя.

Вышел из комнаты, протиснулся мимо соседей, которые у двери подслушивали, и поплелся восвояси. По дороге перчатку разглядывал. Красивая она была, маленькая, вышитая мелкими завитушками, крендельками и птичками.

О матушке своей я, почитай, ничего не знал, кроме того, что она при родах умерла. Отец про нее никогда не говорил. Однажды только слышал, не помню, от кого, что матушка родом не из нашего города, и отец ее из другого места привез.

Проходя мимо речки, я швырнул перчатку в воду. Подумал, что, раз никогда матушку не видал, то и память о ней ни к чему.

Иду через рынок и замечаю в городе оживление. Девки в нарядных платьях, нарумяненные, хотя, кажется, праздники нескоро. Спросил у одного крестьянина, в чем дело. Тот ответил, что скоро прибудет бурмистров сынок, хорошо окончивший учебу, и бурмистр по этому случаю хочет закатить пир.

Вот чего мне не хватало к прочим неприятностям! Еще и этот выскочка приперся!

Пришел я домой и уже с улицы чую: съестным пахнет. Захожу – а там Гнут растопил камин и на вертеле запекает целого гуся.