Книга Руки, полные пепла, страница 118 – Мэй

– Надо зайти к Амону, – улыбнулся Гадес. – Не помню, когда он в последний раз так напивался.

Анубис опустил глаза:

– Это я виноват. Забыл, что Амон не умеет пить. И мне казалось, ему это надо. Он хоть и не показывает, но вся ситуация на него давит.

– Знаю.

Гадес действительно знал, что, пусть Амон и оставался солнечным мальчишкой, он наверняка задумывался, что сам может сделать, чтобы обезопасить свой пантеон. Да и Сет уже чуть не умер на его глазах.

– Ты останешься? – спросил Гадес.

– Если никто не против. Может, получится помочь Сету с этим ощущением смерти.

– У тебя уже неплохо выходит.

Анубис хитро улыбнулся и откусил большой кусок от бутерброда. Запив его кофе, сказал:

– Только съезжу к Фенриру. Меня не пускали, но сегодня Зевс разрешил. Хочу поговорить с Ри.

Они не были такими уж друзьями, но всегда оставались хорошими знакомыми, и Гадес не представлял, что думал сейчас Анубис о поступке Фенрира.

– Загляни к Тоту, – посоветовал Гадес. – Ему иногда стоит напоминать о еде, питье и о том, что неплохо бы отчитываться. Зевса он пошлет или проигнорирует, а с тобой поговорит.

Анубис поморщился:

– Да он опять начнет рассказывать заумные вещи… почему-то считает, они могут меня интересовать.

– Видимо, когда-то они интересовали твоего отца.

– Но я – не он.

Анубис пожал плечами, и в этой фразе было что-то очень простое и понятное, как будто Анубис говорил сами собой разумеющиеся вещи. Гадес знал, что он никогда не был близок с Осирисом, пусть и проводил с ним бо́льшую часть времени.

– Чаще всего даже я не знаю, что на уме у Осириса, – вздохнул Анубис. – Исида – его жена, но тоже не знает. Хотя делает вид, что это не так! Она и меня пыталась воспитывать, пока я не стал посылать ее куда подальше.

– Как грубо.

– Она рассказывала гадости про Нефтиду и Сета.

Гадес улыбнулся:

– Про обоих сразу или по отдельности?

– Когда как, – рассмеялся Анубис, но тут же посерьезнел. – Иногда я думаю, только Сет может понять Осириса.

Гадес не стал отвечать, только плечами пожал. Он полагал, что неуместно обсуждать с Анубисом его родителей или их отношения с родственниками. Но когда-то Сет говорил ему, что действительно понимает Осириса – даже спустя все эти годы и тысячелетия. Чаще всего не одобрял, почти никогда не соглашался, но понимал. Только разводил руками: «Он же мой брат».

Сет никогда не говорил ничего плохого об Осирисе.

И даже Анубис стал не столько напоминанием о неверности Нефтиды, сколько действительно тем, кто оказался близок и Нефтиде, и Сету. Иногда Гадесу казалось, Анубис их сын куда больше, чем Осириса и его царства мертвецов.

Но потом он видел Анубиса таким, как сейчас. Замолчавшим, тихо пьющим кофе и смотрящим куда-то в окно. И в его глазах плескались отблески той бездны, что заполняла Осириса целиком.

Телефон завопил энергичной музыкой, и Гадес узнал одну из композиций Элиса Купера. Вытащив телефон, Анубис нажал несколько кнопок, прочитал сообщение и нахмурился.

– Отец говорит, чтобы я пока оставался здесь. С чего бы? Он любит, чтобы я находился среди мертвецов.

Анубис хмурился, Гадес молчал. Зевс успел рассказать, что и Осирис не торопился уходить, как будто ждал чего-то. Вроде и не выходя на связь, но остановившись в одной из лондонских гостиниц.

– Странно, – пробормотал Анубис. – Но я рад. Поговорю с Ри, потом попробую помочь Сету.