Книга Руки, полные дождя, страница 144 – Мэй

Хорошо хоть попкорн с собой не взяли.

– Мой муж управляет мертвецами, – неожиданно сказала Мика. Негромко, так что никто больше не мог их услышать. Она спрятала ладони в рукава лоскутного пальто и смотрела на площадку, где шагали невидимые мертвецы. – Ты знаешь, он в этом хорош. Но в последнее время у нас возникли сложности. Не с мертвецами. Друг с другом.

Гадес кивнул. Он понятия не имел о личной жизни ацтекской богини, даже не был с ней знаком раньше. Хотя мужа её знал. Миктлантекутли редко покидал границы загробного мира, его не очень интересовали люди как таковые, хотя во многом он был более мирным, чем другие ацтекские боги. Гадес видел его раз или два, но это было больше тысячи лет назад.

– Мой муж давно заперся в нашем доме без окон среди мертвецов, – продолжила Мика. – Ты знаешь, боги смерти больше, чем другие, становятся… странными.

Она произнесла последние слова и нахмурилась, как будто англоязычный аналог не совсем передавал то, что она хотела сказать.

Гадес понимал. Он хорошо помнил Осириса, который ещё во времена первого знакомства Гадеса с Сетом был очень отстранённым от людей богом. Его интересовали призраки и мертвецы, собственная земля мёртвых, статичная и не развивающаяся.

Его не волновали люди. Он считал их несмышлёнышами, не понимающими, что делать.

Насколько знал Гадес, Дуат начал преображаться по мере взросления Анубиса. Изменяться, больше ориентируясь не на застывшего короля, а на хаотичного принца, который невольно вил новые дороги и приносил изменения из мира людей.

Гадес тоже мог бы стать таким застывшим в смерти божеством, но у него был энергичный Сет, далёкий от подобных вещей. И Персефона. С её постоянными циклами перерождений, с тем, что она хоть и королева Подземного мира, но богиня весны и жизни. Она бы не смогла стать лишь воплощённой смертью – а значит, не смог бы и Гадес.

– Я люблю мир людей, – сказала Мика. – У меня здесь много друзей. А муж… нет. Ему сложно понять, он не хочет. Он – смерть, застывшая, непоколебимая. Которая не меняется тысячи лет. Он чем-то похож на Тиамат. Как думаешь, мы все такими станем?

Гадес думал об этом. Как-то вечером он сидел на кухне с ослепшим Амоном и тот негромко сказал, что понимает Тиамат. Она – древнее существо, очень древнее. Почти все настолько древние боги давно уснули, превратились в окаменелости, которые вроде как дышат, не могут быть мертвы, но и на живых существ не похожи.

Тиамат ходила и жила. Но она уже забыла, каково это, сопереживать, испытывать эмоции.

Амон тоже был древним. И боялся стать похожим на Тиамат. Боялся застыть. С точки зрения Гадеса, ему это не грозило, но страх он понять мог.

– Мы станем такими, если запрёмся в загробных царствах, – ответил Гадес. – Или в домах без окон.

Мика кивнула. Собака подбежала и вжалась в её ноги, напоминая, что осенний холод очень даже лютый, а они собрались не ради разговоров.

– Давай попробуем загнать мертвецов обратно и закрыть дверь, – сказала Мика. – А потом вы расскажете мне, что за ритуал поможет привести границы Миктлана в норму.

Гадес знал, что один из немногих, кто сегодня пришёл не ради праздного любопытства – это Зевс. Он не особо мелькал, общаясь с остальными, зато пообещал проследить, чтобы никто из людей в ближайшее время к площадке не подходил. Гадес понятия не имел, Зевс использовал какие-то силы, амулеты-талисманы или нанял людей, чтобы они следили за периметром.