Книга Руки, полные дождя, страница 88 – Мэй

В комнате, наоборот, стало слишком сухо. Так, что стягивало кожу от жара. Гадес не успел даже моргнуть, а Сет гибким, стремительным хищником оказался рядом с Гекатой. Он одной рукой схватил её за горло.

В его глазах отражались буря и хаос.

Он сам был бурей и хаосом.

– Я оторву тебе голову, – глухо прорычал Сет, а песчинки скрутились обручем вокруг горла Гекаты. – Верни его.

В глазах Гекаты плескалось отчаяние, похоже, по поводу того, что не может помочь, она не врала.

Гадес достаточно хорошо и давно знал Сета, чтобы услышать в его голосе вовсе не угрозу – обещание. И не было ночного ветра, успокаивающего пустыню, Нефтида смотрела молча.

Гадес глянул на Амона. Тот мог не видеть, что происходит, но уж точно слышал и ощущал. Он – глава пантеона. Он может приказать Сету, и тот послушает его, если не из-за магии приказа, то хотя бы из уважения.

Амон молчал.

– Сет, не надо, – Гадес осторожно двинулся к нему. – Мы ещё не узнали всего.

Всю эту историю о Тиамат стоит услышать подробнее. И где Ключ?

– Сет, не горячись.

Сет его не слушал.

Амон молчал.

И под оглушительный шум дождя и далёкий гром песчинки стиснули шею Гекаты. Её вопль зашёлся захлёбывающимся криком, когда они полоснули, отделяя шею от тела.

Сила Сета убивала не только тело Гекаты, но и её божественную сущность, её как богиню.

Анубис часто нёс с собой запах ладана.

Протяжный, древесно-амбровый, который чем-то неуловимо напоминал Сету о Нефтиде – хотя та любила восточные благовония, яркие палочки из угля, пропитанные маслами.

Ладан удивлял. Хотя Сет помнил, что именно египетские жрецы на церемониях одними из первых стали использовать смолы и парфюмы. Натирали живые и мёртвые тела. Возжигали кусочки, пока бальзамировали и совершали ритуалы.

Амон как-то заметил:

– Это аромат таинства. Смерть должна пахнуть ладаном.

Сам Амон напоминал Сету разогретую на солнце мирру, так что оставалось ворчать, что эти двое точно сговорились.

Но мирра потускнела, превратившись в блёклую речную гальку, а ладана не ощущалось давно. Или хотя бы въедливого запаха краски, когда Анубис возвращался после граффити.

Сет думал об этом, сидя на кухне своей квартиры. Напротив устроился Гадес и потягивал очередной ягодный чай. Вздохнул:

– Ты, конечно, много дурил, но это слишком даже для тебя.

Сет ненавидел, когда Гадес начинал походить на своего брата, на чопорного Зевса, которому стоило пойти в политику с его любовью к обтекаемым формулировкам.

Ещё Сет ненавидел, когда Гадес прав.

– Знаю, – буркнул Сет.

У богов нет души, как у людей, они не попадают в загробные царства. Если уничтожить тело – они возрождаются. Если убить божественную сущность – бог исчезает. Навсегда.

И когда буря Сета уничтожила божественную сущность Гекаты, её тело упало к его ногам, а из разодранного горла хлынула кровь. Сет сделал шаг назад, чтобы не запачкать ботинки, хотя поздновато спохватился. Он утихомиривал бурю, убирал песок и жар. И он первым сказал, смотря на труп:

– Дерьмо.

Вместо ладана – отчётливый металлический запах крови.

Он сразу понял, что сделал большую глупость, может, самую большую в жизни. Но думать об этом, сомневаться и винить себя было не в правилах Сета. Он предпочитал брать ответственность, признавать ошибки и решать проблемы, которые могли стать следствием.