Книга Спи, милый принц, страница 129 – Мэй

Но только на праздниках и церемониях, сейчас таковых не было. Людей было немного, в основном они сидели на коленях перед молитвенными столбами или уединялись в стенных альковах, где не было света свечей. Считалось, что в них человек остаётся один на один с богом для самых сокровенных разговоров.

Будучи служкой низших ступеней посвящения, девятилетний Айден убирал подобные альковы. И узнал, что кто-то, конечно, использует их для молитв, но в других находил кучу непотребных и даже мерзких вещей, от пустых фляжек, вонявших алкоголем, до грязного одеяла, оставленного бродягой.

Айден не сталкивался ни с чем действительно страшным, но когда он уже смешивал во Внутренних залах алхимические зелья, говорили, что служки, занимавшиеся уборкой, нашли в алькове тело. Пьяница, в чьих ногах копошились черви, начавшие своё дело ещё при жизни мужчины.

Сам Айден не видел, но готовил успокаивающее зелье для перепуганного служки.

Молившиеся прихожане не обратили внимания на вошедших. Мало кто знал Айдена в лицо, а мундир на нём был простой, такие носили императорские гвардейцы, знаки отличия не выделялись. Больше внимания привлекала дознавательская форма Николаса.

В конце зала во всю стену высилась статуя фигуры в длинных, скрывающих очертания одеяниях, с распростёртыми руками и скрытым капюшоном лицом. Безликого чаще считали мужчиной, но пола у него не было, ведь нет его и у смерти. Как и лица, как и любых отличительных признаков.

Смерть обладает тысячей лиц.

Перед статуей находился идеально круглый пруд. На церемониях вокруг него ставили красные свечи, и вода казалась красной как кровь. Сейчас она была тёмной и неподвижной.

У ног статуи лежали два больших блюда из чёрного оникса, переполненные едой, а по сторонам на шестах покачивались медные курильницы, источавшие бальзамический аромат.

Остановившись у ониксовых блюд, Айден против воли улыбнулся:

– Я обожал, когда приносили печенье.

Быков или кур резали жрецы и при определённых ритуалах. Но любой молящийся мог оставить снедь как знак собственной жертвы, того, что он готов отдать в обмен на благословение бога. В маленьких храмах это было отличным подспорьем для жрецов. В крупных, как тут, еды было так много, что служки забирали её несколько раз в день.

– Когда оставляли печенье, – пояснил Айден, – жрецы отдавали его служкам. Мы его обожали. Печенье было нашими деньгами, мы выменивали на него другие вещи.

– А ты что-то про мой шоколад говоришь, – проворчал Николас.

В Обсидиановой академии обязанности жреца выполнял один из преподавателей, да и молились только студенты, смысла в жертвенном блюде не было. Но и здесь Николас не стремился достать из кармана ещё шоколадку или вознести молитву Безликому.

Николас не скрывал своей неприязни к жрецам. Когда-то его матери предрекли, что её ребёнок умрёт в младенчестве, и тогда она попросила Безликого забрать свою жизнь вместо его. Безликий был тем богом, кто иногда отвечал, и предпочёл полноценную жизнь той, что едва вспыхнула. Мать Николаса умерла при его рождении, а он, когда вырос, недолюбливал жрецов, считая, что смерти нет смысла возносить молитвы, она и так заберёт своё.

В Академии Айден смог поделиться с Николасом воспоминаниями о некоторых обрядах, совершаемых над служками. О том, как их опаивали и держали, пока нисходил Безликий, чтобы превратить их в мужчин и женщин. Николас пришёл в ужас, услышав о подобных ритуалах, и любви к храмовой системе у него не прибавилось.