Книга Потусторонним вход воспрещён, страница 71 – Екатерина Ландер

Я очнулась и кинулась собирать разлетевшиеся принадлежности для рисования. Вася пододвинул пустое ведро и принялся складывать в него детали скелета.

— Я искала вас, куда вы провалились? — прошипела я.

Василий смущенно мигнул, но ответить не успел.

— Это не наши приятели, посмотри? — позвал его Ярослав.

Гремя ведром с костями, Вася поднялся. Ярослав стоял в стороне и внимательно вглядывался — нет, не в лицо — во внутренности манекена: одного из тех, что немым строем по-прежнему стояли на своих местах.

Я торопливо сгребла в стакан кисточки для рисования и тоже приблизилась к ребятам. При ближайшем рассмотрении манекены оказались более неприятными и зловещими: раскрашенные розоватые и серые внутренности теснили друг друга во вскрытых телах кукол, при этом гладкие лица с горделивым, но безучастным выражением смотрели в одну сторону.

— Не хватает только красных пионерских галстуков, — хихикнула я малость нервно. Впечатления шутка, однако, не произвела.

— Видишь? Сердца нет, — произнес Ярослав.

— Вижу.

Вася колупнул пальцем края круглой, размером со сжатый кулак, полости в груди куклы.

— Почему в полный рост, а не только туловище? — проговорил он рассеянно.

— Для реалистичности, — хмуро отозвалась пожилая Любовь Иванна (или вправду Иоановна?), о которой я почти успела забыть.

Теперь сторожиха выглядела растерянной. И еще слегка оглушенной. Она явно не понимала, что с нами делать: на воров мелкая девчонка и два субтильных парня, один из которых с костылем, не тянули.

— Попрошу вас на выход, молодые люди. — Сторожиха деловито подбоченилась и стала аккуратно притеснять нас к выходу.

— Но…

Я скосила глаза на зеркало, куда скользнул Потусторонний. В нем отражалась противоположная стена, оттого казалось, что это не гладкая поверхность вовсе, а узкий проход, как вентиляция. Я подошла, дотронулась пальцами до прохладного стекла и лишь тогда различила себя в мутной амальгамной глубине.

— Иначе я вызываю полицию, — веско, хоть и не слишком решительно, добавила Любовь Иванна.

— Любовь Иоановна, не выдумывайте, — запротестовал Ярик.

— Давай-давай, Ярослав. Я тебе не Вадим Саныч. Моду взяли — шляться где вздумается.

Отпугивая темноту фонариками, мы двинулись в обратном направлении, к лестнице. Отчасти я даже была рада окончанию визита. Сторожиха шла позади, я слышала ее сопение.

— Ты зачем сюда свернула? — тронул меня за рукав Вася.

— Я услышала голоса, — шепнула я. — В комнате. А потом увидела Потустороннего.

— Что? Здесь еще кто-то остался? — снова всполошилась Любовь Иванна. Остроты слуха ей было не занимать. Ярик приложил палец к губам и сделал страшные глаза.

— Да никого здесь больше нет, — поспешил успокоить он. — Только мы. Кстати, почему? Что у вас с электричеством? Давно так?

Мы вернулись к проходной. Любовь Иванна бросила на стол фонарик, взяла пачку сигарет, облегченно задымила, стоя под козырьком крыльца. Я следила за сменой настроений на ее лице: от обескураженного непонимания до благостной лени. Заметив, что мы не спускаем с нее глаз, Любовь Иванна выдохнула дым в бледное, густое, как йогурт, небо.

— С позавчера, — неохотно сказала она и тряхнула головой с волосами цвета немытой моркови. Черная униформа плотно обхватывала ее пышную фигуру. — Я-то думала, устроюсь где потише, поработаю. Все равно лучше, чем на пенсии. Позавчера сижу на проходной, никого не трогаю, в мастерских уже никого нет. И вдруг здание ка-а-ак тряхнет! По стенам гул прошел. Грешным делом сначала подумала — новый теракт в метро. [27] Время ведь неспокойное. А тут под землей туннель где-то. Электричество выбило почти по всему предприятию. Ну, наверное, авария. Звоню начальству. Стали проверять помещения и обнаружили, что склад, где хранились учебные манекены, обнесли.