Книга Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь?, страница 77 – Энни Вилкс

— Пошлите сигнал, — бледными сухими губами шевельнула Кьяра. — Пожалуйста. Если его нет во дворце, мне там все равно не жить.

Внизу что-то грохнуло, а затем пламя прорезало ночь. Лиамея испуганно прикрыла голову руками. До нее донеслись крики на незнакомом языке, и треск творимых заговоров. Лиловые, красные и синие вспышки озарили воздух, слепя не привыкшие к свету глаза.

Инстинктивно наложница прильнула к Олтару, и он повел плечом, отбрасывая женщину прочь. Он все еще держал Кьяру, словно не хотел отпускать ее, и смотрел в упрямо расширенные глаза в упор.

— Пожалуйста, — повторила Кьяра.

— Хорошо, — медленно проговорил Олтар, словно они не теряли драгоценное время.

И бережно, как хрупкую вазу, положил Кьяру на песок.

Он постоял, глядя на нее, еще пару секунд и открыл портал. Юркнувшая в проем Лиамея с облегчением успела заметить, как блеснула за ее спиной вспышка — и расплакалась.

Великий лекарь выжал оставленного Олтаром для допроса пар-оольца досуха. Дэмин не беспокоился о сохранении рассудка мудреца: тот оказался почти бесполезен, он мало знал о веле — плавучих поселениях, куда поначалу прибывали захваченные шепчущие; почти ничего — об общих планах Пар-оола. Назначение пар-оольца оказалось скудным: лишь повелевать порученной ему дюжиной марионеток, вовремя использовать портальное окно и следить, чтобы его рабы прошли в проем и не потерялись по дороге.

Пар-оольцу было известно и время, и даже место следующей отправки войск. Прямо сейчас ожесточенная битва разворачивалась у стен Приюта Тайного знания — магического ордена, укрывавшего остатки тех, кто не попал в ловушку сразу после праздника, во время которого и началась война. Именно тогда множество знатных семей потеряли своих отпрысков, о чем до сих пор сокрушались. Пар-оольцев же куда более интересовали не до конца обученные шепчущие, чем имперская знать. Этому мелкому военачальнику, как и десяткам других, передали приказ об абсолютном приоритете пополнения армии.

А еще захваченный мудрец был отлично осведомлен, как быстро и неотвратимо работают артефакторные ошейники — и это его знание отозвалось в Дэмине новой волной ледяной ярости.

Ошейник Кьяры связывал ее с ушедшим военачальником, а значит, воля девушки если и оставалась где-то внутри, значения уже не имела. Память извивающегося от мучения пар-оольца вспыхивала картинами одна другой безжалостнее: поначалу ни он, ни другие мудрецы не верили, что власть, даваемая артефактами, безгранична, и проверяли ее разными способами, ища предел — будь то боль, страх за свою жизнь или неприемлемые для раба действия.

Предела не находили.

Симпатичных девушек-шепчущих пар-оольцы считали почти за животных, но пользовались ими для снятия напряжения. Ощутив отдаленное брезгливое презрение с примесью похоти, Дэмин сжал пар-оольцу сердце — тот закашлялся, синея, — но вовремя остановился.

Дэмин хорошо умел держать себя в руках. Однако происходящее выбило из него дух своей неотвратимостью и разворотило в душе что-то, о чем он даже не знал.

Мысль о Кьяре, попавшейся в лапы этих животных, Кьяре на грани смерти, теряющей, возможно, свою честь прямо сейчас, вылилась в силовой всплеск: охнул и прижался к спинке император, вскрикнули лекари, и только парни Олтара выставили перед собой щиты, спасаясь от дробящей трещинами камень волны. Лестница раскололась натрое, но волна миновала трон, лишь отрезав от золотого солнца лучи, которые тут же рухнули за спинами Тинека и Шена, с треском хватая острыми гранями ткань знамен. Вокруг императора и лекарей и по стенам заплясали сполохи заговоров: это Екат и его подчиненные не дали всплеску навредить ни людям, ни зданию.