Книга И жили они долго и счастливо, страница 198 – Алёна Селютина

– Ты сегодня рано, – приподнял бровь он, доставая турку. – Что это с тобой?

– Хороший день. Жаль упускать.

– Мне надо поработать. Но вечером мы могли бы съездить в город, прогуляться. В центральном парке сегодня дает концерт симфонический оркестр, а на набережной после заката обещают фаер-шоу.

– Отлично! – улыбнулась Василиса. – А в обед ко мне приедет Настя, ты ведь помнишь?

– Помню, – вздохнул Кощей.

– Мы будем очень-очень тихо, – со смешком пообещала она.

Кощей хмыкнул. Слова «Настя» и «тихо» в его понимании находиться рядом никак не могли, а если к ним добавлялось еще и «очень-очень», то вообще получался полный абсурд.

Василиса же смотрела, как он готовит, и чувствовала себя абсолютно счастливой. Ей было уютно, спокойно и тепло.

В Нави у нее было много времени, чтобы поразмыслить над словами Кощея о том, что она согревает его. Кощей, как и всегда, пытался объяснить все с рациональной точки зрения, и Василисе подумалось, что, возможно, именно потому он и не нашел ответа. Так или иначе, у нее появилась своя теория, и сейчас был вполне подходящий момент, чтобы ее проверить.

Кощей закончил с кофе, поставил перед ней чашку, сел напротив.

– Что? – спросил он, поймав ее внимательный взгляд.

– Дай руку, – попросила Василиса и протянула ему свою.

Кощей не стал спрашивать зачем, но ладонь подал неуверенно, едва ли не с опаской, чем насмешил ее.

– Ведешь себя так, будто у меня в руках ритуальный кинжал! – вернула ему шпильку Василиса. – Не бойся, не откушу.

И сжала его ладонь. Посмотрела прямо в глаза, улыбнулась.

«Я люблю тебя, – подумала она. – Я очень тебя люблю. Очень-очень. Так сильно».

Может быть, мысль и нематериальна, но она способна порождать чувство. В груди защекотало от нежности. Василиса прикрыла веки, сосредоточившись на ощущениях. «Люблю, люблю, люблю, – твердила она про себя. – Я хочу, чтобы ты был счастлив, и я очень-очень постараюсь ради этого…»

– Как ты это делаешь? – выдохнул Кощей. Василиса снова взглянула на него.

Он смотрел изумленно, широко распахнув глаза. И уже сам крепче сжимал ее руку.

– Я все думала над тем, что ты сказал, – ответила Василиса и погладила переплетение линий на его ладони большим пальцем. – Что мои прикосновения даруют тебе тепло. Вот когда ты впервые это ощутил?

– Когда мы хоронили Марло…

– Да, – кивнула Василиса. – Ты считаешь, что это магия, но я не могу колдовать днем. Я думаю, дело не в ней. Тогда у могилы я взяла тебя за руку, потому что мне хотелось поддержать тебя. Мне кажется, ты почувствовал именно это. А после я влюбилась в тебя. А потом полюбила. В конце концов, мне рядом с тобой тоже теплее, чем без тебя. А то, что у тебя душа не на месте, возможно, просто заставляет тебя это острее воспринимать… Эй, Кош, ты в порядке?

Он явно не был в порядке. Едва ли не таращился на нее. Василиса отняла руку, встала, обошла стол и обняла мужа со спины, поцеловала в макушку.

– Все хорошо, – шепнула она. – Дыши.

Не смогла удержаться и в порядке эксперимента подумала снова: «Люблю». Кощей расслабленно опустил плечи, и Василиса довольно улыбнулась: кажется, она нашла его слабое место. Снова поцеловала в волосы.

– Если ты не против, я выпью кофе на улице. А ты пока… перевари.

Она накинула на плечи шаль, висевшую на спинке стула, взяла чашку, открыла дверь, ведущую на задний дворик, и прошлась босыми ступнями по холодной сырой траве. Последние, самые стойкие цветы блестели утренней росой в невесомом, будто стеклянном свете осеннего солнца. Было что-то особенно прекрасное в увядающей красоте цветника, и даже запах словно стал гуще, мешаясь с ароматом и свежестью утра. Цветы проживали последние отведенные им дни, щедро делясь с миром всем, что у них было. Василиса поджала под себя ноги, садясь в плетеное кресло, зажмурилась, подставив лицо под солнечные лучи. Потом не удержалась и бросила взгляд на кухонное окно, за которым виднелся все еще неподвижный Кощей. Усмехнулась: все-таки вогнать мужа в ступор было своеобразным достижением.