Книга И жили они долго и счастливо, страница 235 – Алёна Селютина

И она заплакала. Волк неуверенно положил руку ей на плечо. Нельзя было – она принадлежала другому. Сколько раз он повторял себе это за последние годы? Что ему стоило украсть ее тогда, когда они сидели у костра, увести с собой? Была бы его. Братья порубили бы царевича, а он бы не спас, и никто бы ни о чем не узнал. Но не захотел, не нужна тогда была. А после свадьбы уже поздно стало что-то менять. Чужую жену украсть…

А Софа внезапно подалась к нему, прижалась, прячась у него на груди. Наверное, она просто искала поддержки. Понимания и человеческого тепла. Будто было ей – царице – кому здесь выплакаться. Но на Волка словно помутнение нашло.

– Отдайся мне, – прошептал он, прижимая ее к себе крепче. – Со мной тебе хорошо будет… Я обещаю… Я…

Но Софья вдруг с нечеловеческой силой толкнула его в грудь, отлетела сама и схватилась за живот. Холщовый мешочек выпал из ее рук, развязался недозатянутый шнурок, и на землю просыпались финики.

– Отдаться! – в ярости воскликнула она. – Мне! Тебе! За горсть сладостей? И это после того, как ты семь лет твердил мне, что я принадлежу другому мужчине, что должна терпеть, что такова моя судьба и ни я, ни ты не властны над ней? И после этого мне отдаться тебе?!

Она сплюнула на землю, а потом вскочила со скамьи и в исступлении начала давить финики ногами, втаптывая их в грязь.

– Софа…

– Не смей! Не смей, не смей, не смей меня так называть! Так меня звал единственный человек, что любил по-настоящему! Вот тебе, вот, вот! – приговаривала она, продолжая бить ногой по земле. – Поди вон и будь проклят! Ненавижу тебя и до конца дней своих буду ненавидеть, и не смей мне больше попадаться на глаза! Я жена царя! Я царица здесь! И я приказываю тебе больше никогда не появляться передо мной! Вон!!!

Волк сделал шаг назад, затем еще и еще. Перекувыркнулся через голову, оборачиваясь, а потом боднул боком куст рядом с ним, вырывая клок шерсти.

– Понадоблюсь, кинь о землю и назови по имени, – прорычал он.

И бросился бежать, не в силах уйти шагом. А нос еще долго свербел аромат фиников, перемешанный с запахом сырой земли.

– Это правда, что у тебя был роман с Лебедью? – спросила Василиса за завтраком в понедельник.

Она искала возможность задать этот вопрос с тех пор, как поговорила с Лешим, но они провожали Баюна, и было не до этого. Кощей ходил мрачный и нервный. Он ничего не сказал коту и уверенно выдержал его взгляд во время прощания, но потом перевел глаза в пол, и Василиса все поняла.

– Прости нас. И ему жаль, – шепнула она на ухо Баюну, когда обнимала его.

– Не имеет значения, – ответил тот.

Он тоже был мрачен, но эта мрачность вылилась не в нервозность, а в подавленность и молчание. Он не стал оставлять распоряжений и не стал ничего обещать и никого успокаивать. Ужин с ним прошел почти в полной тишине. А под конец неожиданно расплакалась Елена. Баюн положил тяжелую ладонь ей на спину и так и держал, пока она не взяла себя в руки.

– Передай от меня привет Божене, – попросил Баюн Данилу, когда пришло время последних слов.

Мастер кивнул.

– Не оплошай, – повернулся он к Соколу. – И жену береги.

Финист тоже молча кивнул.

– Настасья, а ты следи за ним. Варвара, вот за тебя я не волнуюсь… Мирт мой поливай.

– Заберу к себе, – сдавленно пообещала Варвара.