Книга И жили они долго и счастливо, страница 47 – Алёна Селютина

Она шла по коридору и больше всего мечтала пропасть куда-нибудь. Ненависть и обида жгли изнутри, заставляя пылать щеки и учащенно биться сердце. Она тонула в них, задыхалась и чувствовала себя мерзко, словно вся испачкалась – и все это видят. Ворвалась к себе в кабинет, закрыла дверь, стремительно пересекла расстояние до окна и вцепилась в подоконник, вглядываясь в темно-зеленое после дождя море за стеклом и пытаясь продышаться и не заплакать. Рванула на себя оконную створку: лицо обдало свежим прохладным сырым воздухом, и хотя бы дышать стало чуть легче.

У этого демона глаза тоже были зеленые, Василиса помнила. Стоило увидеть Кощея, и она вспомнила вообще все: обреченность, отчаяние, слезы и его на пороге ее покоев. Одиночество и темно-серое небо. И как за право снова увидеть солнце он требовал стать его женой. Как она теряла, забывала себя, оставаясь лягушкой, и как это было страшно. И как потом ждала Ивана, а Кощей безразлично смотрел на нее, прекрасно осознавая, что ее ждет впереди.

Ведь он не мог не знать и просто хотел насладиться ее мучениями!

Насладиться тем, как она будет выполнять свои брачные клятвы.

Василиса спрятала лицо в ладони и затрясла головой, пытаясь избавиться от этих воспоминаний, прогнать их.

Сзади скрипнула доска, она нервно оглянулась. Кощей стоял на пороге – совсем как много лет назад – и разглядывал ее кабинет.

– Довольно скромно после царских хором, не правда ли? – словно продолжая дружескую беседу, поинтересовался он.

– Вон! – шепотом выдохнула Василиса.

Хотела сказать громко, но не получилось.

Кощей мрачно посмотрел на нее и снова принялся тереть запястье, теперь на правой руке.

– А ведь я пытаюсь быть вежливым, – укорил он.

– Ты слишком поздно вспомнил о вежливости.

– Василиса, ты забываешься.

Василиса выпрямилась, вздернула подбородок. В Тридевятом она была царицей – и все еще помнила, как ею быть. И в этот мир она сбежала не для того, чтобы снова позволить кому-либо распоряжаться ее жизнью.

– У тебя нет власти надо мной, – сказала она, надеясь, что это прозвучало твердо и с достоинством.

– Ты так уверена в этом? – приподнял бровь Кощей.

Он смотрел на нее не мигая, и Василиса усомнилась в своих словах. Уверена ли она? Власти, может быть, и нет, но его могущества вполне хватит, чтобы превратить ее жизнь в ад и окольными путями.

– Я не боюсь, – упрямо произнесла она пересохшими губами.

Кощей улыбнулся, и улыбка вышла мрачной.

– Ты все та же, – кивнул он. – Гордая, смелая и совершенно не способная на диалог. Ну что ж, во всяком случае, мне не будет скучно. Сработаемся.

И он вышел из кабинета, не прощаясь и не дожидаясь от нее ответной реплики.

Василисе захотелось завыть и что-нибудь сломать.

Ночью ей снились бесконечные коридоры, тусклый свет из окна и звук опускающегося засова.

Первый раз Баюн позвонил во время судебного заседания. Кощей кинул раздраженный взгляд на номер и сбросил. Подождет, котина этакая, ничего ему не сделается.

Настроение у Кощея было хуже некуда. Все выходные он по обыкновению провел в Нави, благо там время текло так же, как и здесь, вернулся поздно ночью и потому не выспался, а в довершение всего с утра поссорился с Василисой, для которой время выхода из дома до сих пор оставалось чем-то абстрактным. Всю дорогу до работы она молчала, выскочила из машины, едва та остановилась, буркнула что-то напоследок и не поцеловала на прощание. Последнее злило больше всего: педантичность Кощея требовала соблюдения их ритуалов.