Книга Ярослава и Грач, страница 80 – Алёна Селютина

В дальнем углу чердака стоял большой сундук с плоской крышкой. Яра неспешно и методично тщательнейшим образом протерла его от пыли валяющейся тут же тряпкой. А потом легла на него и долго бездумно смотрела на трещины на деревянной поверхности крышки и на солнечные просветы и тени от ветвей берез на полу и слушала, как по крыше ходят и курлычут голуби, как скребут когтями о металлические листы кровли. Она не заплакала. Что-то разгоралось в ней в этот момент — неуместная, непоколебимая решимость, и она побоялась затушить этот огонь слезами. Побоялась, что если выплакается, все отболит, и ей станет все равно до него. Она не хотела, чтобы ей было все равно.

Она попытается еще раз. И еще, если понадобится. В сентябре ей исполнится восемнадцать, и Грише больше нечего будет бояться. Ведь так? Ведь в этом все дело? Правда же?..

В то лето они почти не виделись. Так, раз в пару недель, когда она забегала к маме и заодно заглядывала к отцу. Все сказанные ими друг другу слова можно было легко пересчитать. И это было неплохое лето, но оно запомнилось Яре острым чувством одиночества.

А в сентябре она пришла к Грачу и как ни в чем не бывала поинтересовалась расписанием их тренировок в новом учебном году.

И он ей не отказал.

Позови меня тихо по имени,

Ключевой водой напои меня.

Отзовётся ли сердце безбрежное,

Несказанное, глупое, нежное?..

Любэ — Позови меня тихо по имени

Под прицелом материнского взгляда Яра прошла на кухню и сложила в раковину грязные тарелки. Поворачиваться к ней не хотелось, но повода не сделать этого не было.

Мама смотрела строго и откровенно обеспокоенно.

— Что случилось? — спросила она. — Вы поссорились?

Черт. От этой женщины вообще можно что-то утаить?

Яра села на стул, помотала головой.

— Дочь, ты огрызаешься и отворачиваешься от него.

Внутри словно воздушный шарик лопнул. Самое забавное заключалась в том, что мама за час заметила то, что Григорий не замечал уже пару месяцев. И о чем это говорит?

Яра повела рукой, ставя купол, закрыла рот ладонями и прошептала в них:

— Я хочу развестись.

Слова лезть не хотели, их пришлось проталкивать наружу буквально по слогам. И после того, как она их сказала, легче не стало. И вообще, ее мать была последним человеком, которого стоило в это посвящать. Как она должна теперь жить, зная, что ее дочь несчастлива в браке? Яра чувствовала себя ужасно. Она и была ужасна.

— Почему? — очень спокойно спросила мама.

А вот это уже было нечестно. Мир вокруг Яры рушился, и ей казалось, что о ее беде должны день и ночь трубить по всем центральным телеканалам, а мама как всегда сохраняла спокойствие. Где справедливость?

— Есть несколько причин.

— Я очень внимательно слушаю.

— Мне кажется, мы разлюбили друг друга, — выдохнула Яра и закрыла глаза.

Она передумала все это тысячу раз, нашла подтверждение и обоснование, но говорить об этом все равно было дико. Пока она только думала об этом, все было понарошку. А за слова уже нужно было отвечать. И они тут же показались ей ложью.

— Тебе кажется, — отрезала мама.

— Мы почти не проводим время вместе.

— Это можно исправить.

— Но он не хочет! Говорит, у нас все нормально!

— Ладно, поработаем над этим. Дальше.

Яра недовольно хмыкнула. Мама занималась своим любимым делом: оборачивала в пух все ее доводы. Это тоже было нечестно.