Книга Сказка для Несмеяны, страница 30 – Алёна Селютина

Клим.

— Когда он проснется? — с трудом спросила Несмеяна.

— Когда я решу, — ответил Тихомир.

— Не буди, пока не вернусь, — попросила она.

Тихомир кивнул.

Несмеяна поспешно вышла из комнаты. Настасья что-то тихо стряпала в женском угле. Увидела ее, отставила все, подошла, обняла порывисто.

— Ничего, ничего, — прошептала она. — Все наладится, боги не оставят…

Пока Несмеяна спускалась по лестнице, сумела совладать со слезами, но теперь они снова подступили, и она поспешно вывернулась из объятий свекрови. Нельзя сейчас было плакать. Нельзя было пугать и без того напуганного сына.

— Где Клим? — спросила она.

— В хлеву сидит, — вздохнула Настасья. — Не идет ни к кому.

Клим и правда нашелся в хлеву. Лежал на соломе, свернувшись клубочком, что маленький котенок, и смотрел, как жует сено их корова Груша. А стоило ему увидеть мать, затрясся весь и ударился в слезы. Несмеяна бросилась к нему, принялась обнимать и ласкать, но Клим затих не скоро, а когда немного успокоился и снова смог хоть чуть-чуть говорить, зашептал:

— Ты меня больше никогда-никогда любить не будешь? И батюшка не будет? И Яша? И бабушка, и дедушки, и дядьки?

— Ну что ты, глупый, что удумал? — ужаснулась Несмеяна. — Все тебя любят и любить будут.

— Но это ж я Яшутку в кузню привел, — снова заплакал он.

И сквозь всхлипы и несвязное бормотание Несмеяне удалось понять, что произошло. Четырехлетний Клим взял за руку трехлетнего Яшутку, за которым ему было поручено следить, и отвел туда, где было интересно: к отцу в кузню. А там остывали разложенные листы железа. Яков побежал, споткнулся и упал на них лицом.

— Мама, мама, — плакал Клим, — он так кричал, он умрет теперь, да?

— Нет, нет, нет… — твердила она, сама обмирая от ужаса, представляя, как это было. Как молодая нежная кожа соприкоснулась с раскаленным металлом. Как закричал ее сын.

Ее ребенку было больно.

— Мама, а вы правда-правда меня любить будете?

И, глотая собственные слезы, Несмеяна уверяла, что будут любить, и что он не виноват, и что Яшутка обязательно поправится, и будет играть с братом как и прежде.

— Пойдем к бабушке, — попросила она сына, когда он наконец затих. — Пойдем, Климушка. Бабушка тебя вкусненьким накормит. А я пока к Яшутке схожу.

В опочивальне Тихомира самого Тихомира не было, зато здесь обнаружился Светозар. Он сидел на кровати возле сына и держал его за руку. Когда дверь открылась, он обернулся. Несмеяна подошла ближе. Ткань с лица Яшутки уже сняли.

— Скоро проснется, — сказал Светозар. — Тихомир до конца будить не стал, сказал, ты хотела быть рядом.

Несмеяна кивнула, тогда Светозар встал, подхватил сына на руки, так легко, словно тот совсем ничего не весил, и понес из комнаты брата к ним в опочивальню, там уложил Якова на их кровать и накрыл пуховым одеялом. Подоткнул края. Вместе молча они сели на постель и принялись смотреть на сына.

— Прости меня, — первым не выдержал Светозар. — Наговорил тебе глупостей. Это я со страху. Я так про тебя не думаю. И за то, что заставили тебя заснуть, тоже прости. Но я испугался за тебя и за ребенка. Убоялся, что родишь до срока.

Несмеяна подсела ближе, прильнула к нему, насколько это позволил живот. Светозар обнял ее в ответ, и ей показалось, что стало легче, будто она разделила свое горе на двоих.

Или все же это был их общее горе?