Онлайн книга «Сказка для Несмеяны»
|
Светозар сказал: это и его дети тоже. Несмеяна прижалась к нему крепче. — Все хорошо будет, — прошептал он, положил подбородок ей на голову, и стал слегка раскачивать их обоих. Ей очень хотелось ему поверить. Но она не верила. Она знала, что с этого дня над ее маленьким безобидным добрым Яшуткой будут смеяться, будут гнать его, будут обзывать… Как ее когда-то. Но за себя ей не было обидно, да и с тех пор, как она родила Клима, то есть окончательно вошла в семью Финиста, никто уже не смел открыто выступить против нее. А что за глаза говорят — так то ее не касалось. Но ведь теперь речь шла не о ней. О ее ребенке… Несмеяна зажмурилась, но не сдержалась, и впервые с того дня, как сидела в поле, горюя о своих куклах, расплакалась при муже. В этот раз Светозар не испугался. В этот раз он знал, о чем ее слезы. Лишь крепче обнял, запел что-то почти без слов, что-то, очень похожее на колыбельную. Несмеяна слышала такие от Настасьи, когда она бралась уложить спать Клима или Яшутку. В этой колыбельной был сокрыт покой. Она была о доме, в котором безопасно, в который всегда можно вернуться, где тебя ждут и любят. О доме… В доме Финиста крепкие двери. И никто чужой, никто со злым умыслом не войдет в них. Здесь, в этом доме, за этими дверьми ее Яшутка будет в безопасности. Здесь до него не дотянутся злые языки и насмешливые взгляды. И, зная, что у него есть такое место, он вырастет смелым. Она бы тоже выросла смелой, если бы у нее был такой дом. И Несмеяна вдруг вспомнила, как пять лет назад у колодца смогла дать отпор Матрене. Вообще впервые смогла дать кому-то отпор. А может быть потому и смогла, что и в ее жизни появилось такое место, где она наконец-то была в безопасности. Место рядом со Светозаром и его семьей. — Ты неправду сказал, — всхлипнула она, все так же прячась у мужа на груди. — Неправду, что мне все равно с кем. Мне не все равно. И не все равно до тебя… — Конечно, не все равно, — успокаивающе согласился Светозар. — Я ведь помню, как ты меня жалела, когда матушка болела. Матушка болела… О болезни ее свекрови в доме молчали, но Несмеяна помнила — и точно знала, другие тоже помнят — те страшные два месяца на исходе ее первой беременности, когда Настасья стихла и слегла, иссохла и была так слаба порой, что не могла даже говорить, лишь смотрела на них, будто пытаясь запомнить, вобрать как можно больше перед уходом, и карие глаза ее казались огромными на исхудавшем желтоватом лице. Смерть большой черной птицей парила над теремом с резными ставнями, и сил Финиста и их с Настасьей сыновей не хватало, чтобы прогнать ее. Несмеяна помнила безумный взгляд свекра, и тишину, установившуюся в доме, в котором больше никто не пел. И помнила, как однажды вечером Светозар вошел в их опочивальню и вдруг заплакал. — Я не могу, — всхлипывал он. — Я пытаюсь излечить, и не могу… Никогда прежде Несмеяна не видела мужских слез, и эти слезы напугали ее. Потому что если плачет мужчина, значит, все уже решено, и ничего нельзя исправить. Она смотрела на мужа, и вдруг вместо взрослого мужчины увидела перед собой маленького мальчика. Мальчика, который махал рукой в окно ее дома. Подарил ей красную ленту. Нашел ее в лесу и залечил ее коленку. И этот мальчик плакал от страха. От страха, который она могла понять, ведь она тоже потеряла мать. |