Книга О детях Кощеевых, страница 211 – Алёна Селютина

Только не это… Она же мечтала просто доползти до кровати… Ладно, сейчас как соберется… В конце концов, он наверняка старался.

Избавившись от верхней одежды, Юля проследовала за Демьяном в гостиную. Лампы не горели, и комнату озарял голубоватый отсвет от экрана телевизора, на котором отображалась заставка какого-то кино, поставленного на паузу. На разложенном диване лежали подушки и одеяло, а на деревянном подносе стояло блюдо с едой и чайник.

– Итак, сегодня у нас в программе старый Голливуд, куриные крылышки в маринаде, гренки со сливочным соусом, чай для тебя, кофе для меня. Если не наешься, я…

Юля поцеловала его, тем самым заставив замолчать.

– Прекрати переживать, всё идеально, – уверила она, потому что всё и правда было идеально. Вот сейчас устроится среди подушек, перекусит, потом уляжется рядом с ним и просто закроет глаза… – Что ты ведешь себя, словно тебе шестнадцать?

– Хочу, чтобы тебе понравилось, – признался Демьян. – Но решил, ты будешь слишком уставшая, чтобы куда-то идти.

– Мне всё нравится. Просто, скорее всего, я усну в процессе.

– И я донесу тебя до кровати. Но сначала поешь.

Крылышки были божественны, а шутки в фильме – хороши.

«Всё-таки есть смысл сначала просто насладиться друг другом, без детей, – думала Юля, засыпая у Демьяна под боком где-то на середине просмотра. – А то Марина права, потом долго так не получится. Так что с этим разговором можно и повременить».

Но не только Юле этим вечером не суждено было насладиться кино. Демьян смотрел на экран, но вряд ли смог бы сказать, что именно там происходило. В мыслях теснились воспоминания об Агате, и ее животе, и об ощущениях малыша, живущего в нем. Нужно было поговорить с Юлей о своем проклятье как можно скорее. Но если раньше ее желание иметь ребенка Демьян воспринимал как нечто абстрактное и далекое, то теперь, прожив чувства Агаты, точно знал, что именно для Юли поставлено на кон. И вероятность того, что после этого разговора он ее не потеряет, резко устремилась к нулю.

В дверь робко постучали. Даже не постучали, а так, поскреблись, потом она приоткрылась, и в образовавшуюся щель заглянула Женя. Неуверенно так заглянула, что для нее было совсем несвойственно. Потом всё же распахнула дверь, но осталась на пороге, застенчиво перекатываясь с носков на пятки и обратно.

– Привет, – заискивающе улыбнулась она. – Ты не занят? Я там борщ приготовила и подумала, вдруг ты есть хочешь?

Есть Клим хотел примерно всегда, поэтому радостно подскочил, мгновенно забыв про конспект, который читал, и кинулся на выход. Интуицию, уже во весь голос вопившую, что от него чего-то хотят и если он сейчас выйдет из этой комнаты, жизнь для него больше никогда не будет прежней, Клим успешно проигнорировал.

Ибо разве может подобная неясная угроза сравниться со свежеприготовленным борщом? Да и потом, жизнь после борща точно не будет такой, как до!

– Пойдем ко мне, – позвала Женя и едва ли не за руку повела за собой.

У нее в комнате уже было накрыто. На столе лежала салфетка, на ней стояла полная тарелка борща, увенчанного ложкой сметаны и посыпанного укропом. От супа шел пар и умопомрачительный аромат, а рядом на блюдце красовался ломоть черного хлеба с тремя дольками чеснока.

– Кушай, кушай, – подбодрила Женя, буквально подталкивая Клима к столу. Впрочем, это было лишнее, потому что он и так ускорился. Чутье выдало пару неласковых, обреченно вздохнуло и отстало. Клим порадовался: аппетит оно не то чтобы портило, но вот насладиться трапезой сполна могло помешать. Да и что ему Женька сделает? Это же… ну… Женька.