Книга О детях Кощеевых, страница 89 – Алёна Селютина

– Не надо… – едва слышно прошептала она в последний раз.

А потом задышала громко и судорожно, сжалась, будто от реальной боли, и он машинально обнял крепче, желая только помочь и успокоить.

– Всё хорошо будет, – пообещал Яша. – Всё будет хорошо.

А потом что-то случилось. Якову показалось, что пол под ногами дрогнул, а может, и не показалось, потому что мебель вдруг зашаталась, и лампочка под потолком начала раскачиваться и замигала, хотя свет и был выключен, ветер рванул в окно и распахнул створки. Испугавшись, Яков прижал Злату ближе к себе. Бумаги, что лежали на столе, смахнуло потоком воздуха, и они разлетелись по комнате. Мир вокруг них сходил с ума, кричал на все голоса, а они стояли в самом сердце этой бури, и он прижимал ее всё сильнее, желая защитить и спрятать.

Всё успокоилось так же резко, как и началось. Напуганный произошедшим, Яша не сразу смог отпустить Злату и взглянуть ей в лицо. А когда опустил глаза и отстранился, увидел. Она стояла словно кукла, безвольно свесив руки. Зеленые глаза были широко распахнуты и невидяще смотрели куда-то перед собой, а по щеке прокладывала дорожку своим будущим сестрам первая слеза.

* * *

Бывают дни, когда время тянется, будто патока. Василиса кинула взгляд на часы, стрелка на циферблате которых сегодня не бежала, а едва ползла, и недовольно поморщилась, посчитав время до окончания работы. Принтер наконец выдавил из себя последний лист отчета, она положила его к остальным и принялась искать шило, чтобы продырявить получившуюся стопку, прежде чем ее подшить. Шило находиться не желало. Не было его ни на столе, ни в ящиках, ни на полу. Негодуя, Василиса хлопнула рукой по столешнице, а потом опустилась в кресло и прикрыла глаза. И чего она злится? Всего лишь шило. Сейчас пойдет и одолжит у Насти. И пусть это будет ее самая большая проблема в ближайшее время.

Она улыбнулась своим мыслям, открыла глаза и встала из-за стола, намереваясь выполнить задуманное, но в этот момент дверь в ее кабинет без стука открылась. И стало очевидно, что поиск шила вообще никогда не был проблемой. Потому что на пороге стояла Злата. И выглядела она так, словно произошло что-то действительно страшное и непоправимое.

– Злата? – испуганно выдохнула Василиса. – Доченька, что случилось? Злата?!

Дочь шагнула к ней, открыла рот, но не смогла ничего сказать, сделала еще шаг. И Василиса увидела, что у нее все лицо мокрое от слез.

– Злата…

Василиса метнулась вперед и обняла ее в тот момент, когда она пошатнулась. И ее Злата, которая все детство и юность бежала к ней со своими горестями и радостями, а потом однажды вдруг ни с того ни с сего замкнулась и перестала делиться с ней и с Кощеем тем, что было на душе, ее доченька, на лице которой за последние два года она не увидела ни единой слезинки, ее девочка, которая давно уже всеми правдами и неправдами избегала ее объятий, разрыдалась у нее на груди.

Яркая полоса света падала на потолок, разделяя его на две части. Окно было широко распахнуто, и звуки, доносившиеся из ночи, казались особенно четкими. Где-то взвыл двигатель, прошуршали стираемые об асфальт шины. Рычание умчалось вместе с автомобилем и затихло вдали. Под окном раздался стук каблуков. Четкий. Цок-цок-цок. Будто конь гарцует на асфальте. Злата вот любила лошадей, и они отвечали ей взаимностью. К Демьяну же относились равнодушно или же вовсе прохладно, фыркали при его приближении и всё норовили отвернуться. Общий язык он нашел только с одним. Коня звали Всполохом за любовь вставать на дыбы, он был замкнут и норовист, но неожиданно для всех Демьяна принял. Жаль, к моменту их встречи Всполох был уже стар, но проведенные вместе четыре года запомнились только хорошим, и они стоили той боли, что испытал Демьян, потеряв друга.