Книга Чудесные рисунки боярышни-актрисы, страница 34 – Василиса Мельницкая

И предстоящее путешествие уже не пугало. Лошади? Ехать дольше, а в дороге он будет ближе к Мире. Матушка? Она на его стороне, и Мире с ней комфортно. Котик? Если Мире хочется, пусть берет с собой хоть зоопарк.

Поедут с удобствами: свой экипаж, свои лошади, свои слуги. Выбор горничной Владимир доверил матушке. Ей лучше знать, кто из ее служанок расторопнее и трудолюбивее остальных. Он же взял Еремея. Тот и с лошадьми легко управлялся, и с инструментами. И, самое главное, с оружием, умение в дальней дороге полезное и нужное.

Разрешение для Миры на выезд из столицы оформилось на удивление легко. Отец бумаги выдал, где подтверждалось ее право на наследование Лукоморья. А владелица этих мест обладала неприкосновенностью, вроде как посол иного государства. Так что следователю ничего не оставалось делать, кроме как расписаться в отказе от привлечения Миры к ответственности за убийство подьячего.

А вот собственные сборы Владимира утомили. Кроме одежды, пришлось упаковывать книги и тетради с записями и чертежами. Оборудование для исследований и опытов. И множество всяких артефактов, что могли пригодится и в дороге, и на месте.

Так что вернуться в матушкин дом Владимир едва успел к ужину. Его ждали. То есть, матушка-то всегда радовалась его приходу. И Яр заметно оживлялся, хоть и старался этого не показывать. Но теперь еще и Мира. Она не вскочила с места, не бросилась навстречу. Лишь голову повернула, когда Владимир переступил порог гостиной. И улыбнулась. А ему показалось, что подул легкий теплый ветерок, избавляя от усталости, от дурных мыслей.

На коленях у Миры лежал все тот же рыжий… Оскар? И Владимир чуточку пожалел, что он – не кот. Чуточку, не всерьез. Кто же в здравом уме будет всерьез завидовать твари бессловесной и неразумной!

За ужином Владимир узнал, что и матушка времени даром не теряла. И сборы организовала, и гардеробом Миры занялась. Рассказали ему и о встрече с вдовой генерала Яковлева.

- Покажи, - потребовал Владимир. – Покажи, что она тебе дала.

- Но это мамин дневник, - возразила Мира. – Это личное.

- Я не буду читать. Проверю на ведовство.

Ладно, Мира! Но матушка могла бы и подумать, что с тетрадкой этой можно гадость какую передать. Будто забыла, как Владу книгу с проклятием подсунули!

Дневник был артефактом. Родовым, на крови. Но неопасным для Миры. Владимир видел, как теплая аура, окутывающая страницы, ручейком перетекает Мире на руки, и обратно. Вот если кто чужой в него заглянет, тот, в ком нет крови Загорских, тогда…

Владимир не стал проверять, какое проклятие для чужака хранится в дневнике. И не сказал Мире, что тайн в нем больше, чем чернилами на страницах писано. Успеется.

- Все в порядке. – Он вернул дневник Мире. – Он для тебя написан, верно.

Она так и просидела весь вечер, в одной руке сжимая дневник, а другой начесывая уши коту. Владимир попробовал сесть рядом, но согнать рыжего наглеца не удалось. И вот чем его, Владимира, уши хуже?!

Заниматься дорожными делами пришлось еще два дня. Газетчики угомонились и перестали осаждать матушкин дом, но исключительно потому, что Мира дала интервью. Идея пришла в голову Яру.

- Даже если вы уедете, найдутся те, кто следом увяжется, - сказал он. – Хвост надо рубить.

А Мира согласилась. И рассказала всю правду: почему она сбежала из дома, как жила под чужим именем, отчего теперь не хранит молчание.