Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 22 – Василиса Мельницкая

И, пожалуй, прозвучало это цинично. Известие о том, что погибли люди, маленькая девочка проигнорировала. Зато ее интересуют подробности. Но, похоже, Александр Иванович уже смирился с моими странностями. Или считал, что я веду себя так из-за стресса. Я же предпочитала не фальшивить, не выдавливать из себя слезу. Да и ложь он почувствует, а это не в моих интересах.

— Инженер-конструктор по ракетостроению.

Ракеты, значит. Космодром? Черт, мы в Москве жили или…

Память Яры сжалилась надо мной, подсказала ответ.

Мы с мамой жили в Москве, папа — где-то в степях. Точное местоположение космодрома или завода по строительству ракет Яра не знала. Скорее всего, эта информация была засекречена. Перед трагедией папа взял отпуск на несколько дней, чтобы присутствовать на семейном торжестве. Он не мог пропустить семидесятилетие своей матери, моей бабушки. Однако… в его отсутствие на заводе что-то пошло не так?

Яра случайно услышала телефонный разговор. Дверь в кабинет отца была приоткрыта. Она не подслушивала, просто хотела зайти к папе, но он говорил по телефону, и она ждала, когда разговор закончится, чтобы не мешать.

«Нет, я против… Я категорически против… Испытание нужно отложить, это преждевременно!»

Он говорил с паузами, злился, даже кричал на собеседника. И в конце раздраженно бросил трубку. Яра побоялась его тревожить, ушла к себе.

— Твой отец отсутствовал во время важного испытания, — продолжал Александр Иванович. — Настолько важного, что на полигоне собрались… важные лица государства. В том числе родной брат императора, великий князь Петр Михайлович.

«Но папа был против испытания!» — чуть не завопила я.

Не время. Яра — не надежный свидетель. Разговор, что она услышала, мог быть о чем-то ином.

— Он тоже… погиб? — спросила я, наконец-то почувствовав настоящий ужас.

Такой, что мороз пробежал по коже. Смерть члена императорской семьи… и важные лица государства… Министры? Военачальники? Да уж…

— Погибли все, кто находился в радиусе десяти километров от эпицентра взрыва, — сказал Александр Иванович. — Несколько населенных пунктов были стерты с лица земли.

Тут у меня и вовсе челюсть отвисла. Весьма непритворно. На чем у них ракеты летают⁈ Взрыв был ядерным? Хотя… там вроде бы радиус поражения шире…

Информации отчаянно не хватало. Мне определенно будет чем заняться в ближайшие годы.

— Вина папы… была доказана? — выдавила я.

— Он признал вину.

— Признал или доказана? — не удержалась я. — Ведь есть разница!

— Нет, Яра. Разницы нет. При трагедии такого масштаба нет никакой разницы.

И вот как в таких условиях доказывать невиновность отца? Он взял вину на себя, потому что не смог настоять на своем? Потому что его не было на полигоне?

— А мама? Бабушка?

И где все остальные родственники? Их тоже казнили? За что?

— Ты просила рассказать об отце. В твоем помиловании есть условие: никакой связи с бывшими родственниками.

— То есть… они живы⁈

Александр Иванович отрицательно качнул головой.

— Нет, Яра. Я выполнил свое обещание. Теперь твоя очередь выполнить свое.

Я поняла, что больше он ничего не скажет. Что ж, о родственниках узнаю позже. Сейчас я не горю желанием с ними встречаться. Все же… незнакомые люди.

— А об эсперах… когда? — поинтересовалась я, сообразив, что мы возвращаемся в приют. — И… потом… Куда мне потом? Вы оставите меня в приюте?