Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 59 – Василиса Мельницкая

Из рыбки, заглотившей наживку, Клава превратилась в муху, увязнувшую в паутине.

Меня не радовало, что приходится изображать девушку Бестужева. Зато он отрывался вовсю: то брал за руку, то обнимал за плечи, то лез с поцелуями. Пусть в щеку, без хамского напора, но все же. И его природное обаяние не спасало меня от легкого раздражения.

Мне казалось, что истинные эмоции получается подавить. Я улыбалась Бестужеву, делала вид, что млею от его ненавязчивых ласк. Однако он, улучив момент, шепнул мне на ухо:

— Неужели я настолько тебе противен?

Я чуть не ляпнула: «Настолько!», но вовремя спохватилась.

— А что не так?

Ольга отошла в уборную, и Клава увязалась за ней следом. Мы с Бестужевым ненадолго остались наедине.

— Ты смотришь на меня, как на мерзкую гадкую жабу, — ответил он. — Позволь заметить, ничего плохого я тебе не делал. И даже это все… — Он махнул рукой в сторону. — Не моя, а твоя идея. Я попросил тебя отказать Ольге. И больше ничего.

— Осуждаешь? — буркнула я, чувствуя смущение.

— Твое желание наказать соседку? Нет. — Бестужев смотрел на меня так выразительно, что по телу мурашки бегали. Вот умеет он… И даже привлекательнее становится, когда не изображает пылкого влюбленного. — Это твое право, Яра. И я тебя понимаю. Мне такое тоже не понравилось бы. Но нам, мужчинам, проще. Я вызвал бы наглеца на дуэль. Или попросту набил бы ему морду. Тебе сложнее еще и потому, что у твоей обидчицы есть титул.

Это я так обидела его своим взглядом, что он решил напомнить мне, что я — никто? Зря старается, об этом я не забываю. В последнее время — особенно.

— Зря ты так, — упрекнул меня Бестужев. — Мне, в отличие от многих, плевать на происхождение.

— Я опять как-то не так на тебя посмотрела?

— Если бы взглядом можно было убить… — Он усмехнулся, недоговорив. — Лицо ты держишь, но глаза тебя выдают.

Что ж, отрицать очевидное глупо.

— Прошу прощения, ваша светлость. Это… из-за меня. Ненавижу себя за то, что притворяюсь. Не выношу неискренность… в чувствах.

— Вроде бы извинилась, но и границу провести не забыла, — заключил Бестужев. — Тебе так сложно обратиться ко мне по имени?

Я отвернулась. Играть наивную провинциалку становилось все сложнее. Пусть ненамного, но Бестужев старше Яры. Они даже могли встречаться… на детских утренниках. И вести себя он будет, как старший, во всех смыслах. А мне нельзя… категорически нельзя с ним ссориться!

От необходимости отвечать меня избавило возвращение Ольги и Клавдии. Однако Бестужев не преминул одарить меня многообещающим взглядом, напоминающим, что наш разговор не закончен.

— Барышни, как насчет морской прогулки? — с нарочитой веселостью в голосе поинтересовался Бестужев. — Прокатимся на яхте, устроим пикник.

— Вчетвером? — спросила Ольга.

— Пригласим… кого-нибудь.

— Не люблю шумные компании, — поморщилась она. — И Шереметева нам не заполучить.

— Можно попытаться. Или вот… кого-нибудь вам в пару. — Бестужев сладко улыбнулся Клавдии. — Ты же не страдаешь морской болезнью?

— Я? Не-е-ет… — протянула Клава. — У тебя есть яхта?

— У отца есть, — ответил он. — Он позволяет ей пользоваться, если не устраивать там оргий.

— Савка! — рассердилась Ольга.

— Ой, да я пошутил, — засмеялся он. — Хочешь, брата пригласи. С ним тебя точно отпустят. Ну и… давайте хоть Лопухина, что ли?