Книга Мой истинный – злодей любовного романа, страница 8 – Таня Свон

— Дура!!! – верещит фейка. Она зависла надо мной в воздухе и парит. Уже знакомое лицо искажено от злости, а из глаз ручьями льются горючие слезы. – Нас теперь обеих накажут!

Она закрывает лицо руками и опускается на одну из тумб. Столешница усыпана осколками. Фея стряхивает их, чтобы сесть, а потом начинает в голос рыдать.

Другие работницы смотрят на нас с осторожным интересом. Они перешептываются, кто-то продолжает мыть посуду, но большая часть фей толпится чуть поодаль. Тазы с мыльной пеной простаивают, пока мы с незнакомкой становимся эпицентром всеобщего внимания.

— Да ладно, — пытаюсь успокоить бедняжку я. – Это же просто посуда. Подумаешь…

— Ты совсем? – рявкает она, отняв ладони от раскрасневшегося лица. – Головой долбанулась так, что вообще соображать перестала?

— А что такого-то, я понять не могу?

Медленно поднимаюсь с пола. Тело ноет. С платья сыплются крошечные осколки стекла. Больше всего боль вгрызается в спину.

Интересный, но странный сон. Не помню, чтобы когда-либо чувствовала в таких видениях боль…

Всего на миг мысли пронзает догадка: «А вдруг это и не сон вовсе?». Но я машу головой и отгоняю бредовую идею.

Невозможно.

— Как тебя зовут? – спрашивает фея.

— Хорошее время для знакомства, да? – улыбаюсь уголком рта, но девушка и не думает отвечать тем же.

— Хочу знать, на кого жаловаться старшему организатору, когда спросят, кто побил посуду. Если не скажешь свое имя, я все равно придумаю, как тебя сдать! Если бы не ты…

— Надин, — говорю я спокойно. Называю не настоящее имя «Надя», а то, которым ко мне уже обращались в этом сне.

Фея смотрит так, будто я только что сделала заднее сальто, а потом выстрелила фейерверком из пальцев. Видимо, бедняга не ожидала, что не стану противиться «правосудию».

Но мне действительно без разницы. Пусть сваливает вину на меня, если хочет. Во-первых, я и правда виновата. Если бы не упала в проход, а пошла по лестнице (которую замечаю только сейчас) или воспользовалась крыльями, ничего такого бы не случилось. Во-вторых, вряд ли наказание успеет меня настигнуть. Я скоро проснусь.

— Надин, ты тупица, — вздыхает фея, которой явно подпортила жизнь. – Неужели не понимаешь, что эта свадьба – представление для темных? Они должны видеть, что наш народ ничем не хуже них. Мы ответственны, рассудительны, аккуратны… и заслуживаем мира!

— Без сомнений, — поддакиваю я. – А посуда-то тут при чем?

— При том, что о человеке судят по мелочам! Если у фей порядка даже на королевской кухне нет, то что говорить о целой стране?!

— Ты преувеличиваешь.

— Может быть, — фея суживает светлые глаза и цедит: — Но наказание за весь этот бардак будет, без сомнений! Ты-то должна это понимать!

И она указывает дрожащим пальцем на мое лицо. На правый висок, на который недавно таращились высокие гости.

Да что ж там такое-то?

Подхожу к одному из тазов, возле которого никто не стоит. Рукой смахиваю пену и наклоняюсь. В мутной грязной воде вижу свое лицо в обрамлении пшеничных волос. Из отражения смотрят мои голубые глаза. И единственное отличие от реальной меня – это маленькая татуировка цветка на виске.

И это его все так пугаются? Из-за этого цветка меня зовут пропащей?

Что это? Не помню, чтобы в книге про это что-то говорилось…

— Ты о чем? – спрашиваю аккуратно и надеюсь, что хотя бы кто-то в этом зале пояснит, почему рисунка с цветком на коже все так боятся.