Книга Нарисую себе счастье, страница 24 – Марианна Красовская

— Я это… — стушевалась я. — По делу важному. С документами для Казимира Федотыча.

— Нельзя с документами! — строго ответила экономка. — Доктор велел Хозяину отдыхать. Никакого беспокойства!

— Тот самый доктор, что умыкнул его сестрицу? — невинно полюбопытствовала я. — Ясно-понятно.

На лице женщины отразилось понимание, она сдвинула брови и зашипела:

— Вот охальник! Только пусть появится, я его метлой отлуплю!

— Отлупишь ты, как же, — буркнул Ермол. — Ты мышь-то прибить не можешь, меня зовешь.

— Так то мышь, существо глупое и невинное! Природа у нее такая — крупы жрать! А доктор этот — подлец и негодяй, нашу душеньку соблазнил…

Я хмыкнула, представив, как уставший, невзрачный Пиляев обхаживает гордую красавицу Ольгу. Спорим, все было наоборот? Пока супруги ругались, проскользнула за их спинами и бросилась вверх по лестнице. В спальню к Казимиру. Сердце в груди колотилось, дыхание перехватывало. Только бы не помер!

Громко постучала в двери и выдохнула облегченно, услышав сердитый голос:

— Чего надобно?

— Это Маруш, — робко проблеяла, понимая, что сейчас пойду к черту, как и полагается по всем правилам приличия.

— Наконец-то! Проходи быстро!

Удивленно почесав нос, я проскользнула в комнату.

Казимир Федотович был помят и бледен, но глазами сверкал воинственно. Я им невольно залюбовалась. Красивый ведь мужчина, даром что в возрасте. Взгляд ясный, лицо умное, благообразное. Плечи широкие, могучие. Грудь волосатая, как у медведя, в расстегнутой рубахе виднеется. Даже такой, усталый и больной, Долохов не выглядел немощным.

Осознав, что я беззастенчиво разглядываю не слишком одетого мужчину, почувствовала, что щеки вспыхнули огнем. Хорошо, что свет тусклый. Авось не разглядит Казимир Федотыч, куда я глазела.

— На заводе был?

— А как же. Рисовал с самого утра. Палитру вам разложил и самые разные узоры.

— Работа кипит?

— Все трудятся неустанно.

Казимир слабо улыбнулся и кивнул.

— Отныне тут, в моем кабинете рисовать станешь. И по всяким поручениям ездить. Ермол мне пока не нужен, в твоем распоряжении будет.

Я осторожно кивнула и спросила тихо:

— А что произошло-то?

— Приступ меня сердечный хватил, — вздохнул Долохов. — Добегался. Но ничего, как видишь — не помер.

— А… это потому, что ваша сестра… ну…

— С Пиляевым сбежала? — оскалился мужчина. — Нет, раньше. Мы с Ольгой разругались к чертям собачьим, вот я и упал. Глупо вышло. Я ведь ее защитить хотел, Маруш.

— Это как?

— Налей мне отвара, садись и слушай. Где я неправ был?

Пока я наливала из маленького чайничка густое травяное зелье, Казимир недовольно пыхтел, а потом пожаловался:

— Верно ты мне говорил, что нет у Ольги защитника, кроме меня. Я думал-думал и решил выдать ее замуж побыстрее. Жениха предложил хорошего, Демку Гальянова. Они с Ольгой давно нравятся друг другу.

Я едва сдержалась, чтобы вслух не выругаться. Он серьезно? С его-то тактом и чувствительностью как у медведя? Поди сестру вызвал и бухнул: дескать, Оля, готовься свадьбу играть через неделю. Представила реакцию гордой Ольги и зажмурилась. Вероятно, она орала и ногами топала. Даже я бы орала, что уж говорить.

— Что, не так нужно было? — верно истолковал мои гримасы Долохов. — Да понял уж, что не так. Надо было все ей объяснить, да как сказать-то, что мне недолго осталось? Что хочу позаботиться о ней, чтобы всякие проходимцы после моей смерти на нее охоту не устроили?