Книга Арестантка: Путь на Броссар, страница 64 – Нина Вайшен

— Я сама так делала. Потом желание слизывать с пола капли будет трудно побороть, — я сказала это беззастенчиво откровенно. — Понимаю, почему ты хочешь вылить. Мы враги, мы ненавидим друг друга, к чему нам подачки? Они унижают.

Винсент облизнул сухие губы и сел на скамью, так и держа стакан перед собой, то ли собираясь вылить, то ли просто пальцы его плохо слушались.

— Но я просто принесла тебе воды, а ты можешь просто выпить. Представь, что мы просто абстрактные люди. Травить тебя мне ни к чему, если ты этого боишься.

Спустя секунду он поднёс стакан ко рту и сделал небольшой глоток. Я отошла подальше и съехала по стене, думая, что же произошло? Как же обидно, что когда я была в плену, ко мне никто не приходил, как человек к человеку. Злость на секунду сдавила сердце.

Я откинула голову на металлическую стену. Был у меня такой человек. Ну что же я? Кто не прибил меня после того, как я пыталась его задушить? Вылечил ещё. Деньги мне все отдал…

— 3112~

Крошечное помещение, абсолютно голое, лишённое деталей, погружало в заунывный транс. Мой взгляд зацепился за грубый сварной шов на стене, соединяющий два железных листа. Ржавчина, которая расползалась от него, походила на рыжую паутину.

Этот образ напомнил мне о Трое. Мы с ним были, как два абсолютно разных металла, сплавленные чередой обстоятельств и чудовищно неуместным чувством. Оба обрели примеси, разъедающие, как коррозия, наши представления о мире.

А Винсент? Что он чувствует теперь, когда я дала ему воды? Изменилось ли хоть что-то в его голове после моего рассказа про отношение Империи к пленным?

Не терпелось заговорить. Только слова подходящие на ум не приходили. Спросить, не хочет ли он ещё воды? Или может, предложить отвести его в туалет? Когда я открывала окошко, чувствовала неприятный душок. Этот разъедающий ноздри запах. Омерзительный. Нет, плен пахнет не кровью — плен пахнет потом и мочой. Враги не беспокоятся о твоей чистоте. Дополнительное унижение. Дополнительная пытка.

Я слишком хорошо это помнила. Но мне совершенно не хотелось выпускать Винсента из клетки. Вряд ли измученный голодом и жаждой мужчина мог оказать сопротивление или решил бы куда-то бежать, но рисковать я не собиралась.

Молчала и позволила Винсенту выпить воду, не беспокоя.

Время шло, а он даже «спасибо» не сказал. Уходить я не собиралась, но идея побеседовать с имперцем стала казаться бредовой. Я бы не говорила с добрым вадовцем, даже если бы он напоил меня. Огрызалась только или просто отвернулась бы в дальний угол клетки. Не о чем нам говорить.

Веки стали тяжелыми, пару раз я даже их прикрыла, проваливаясь в рыхлую дремоту.

Словно сквозь вату услышала громкий лязг открывающейся решётки. По телу пробежал разряд инстинктивного страха. В следующую секунду почувствовала на горле руку.

Расслабленные ладони плохо слушались меня. Я успела вырваться из захвата, ударила нападавшего ногой, перекатилась на живот и поползла. Так и не распознала лицо противника. Только какие-то размытые черты. Неужели Винсент вырвался из камеры? Как?

Меня ударили под дых, я врезалась спиной во что-то твёрдое. Подняла голову и увидела уродливый пыточный стул, на котором меня допрашивали вадовцы. Я почувствовала паническое удушье, будто в рот снова засыпали соль, а руки и ноги были крепко зафиксированы.