Книга Отверженная жена дракона, страница 118 – Кира Иствуд

Неужели был лишь такой путь?!

Я не согласна! Ни за что! Никогда!

Я всё равно попробую… но сначала надо разобраться с теми, кто стоит на моём пути!

Распахнув глаза, я возвращаюсь в реальность.

Придавленная тяжестью, я по-прежнему сижу на коленях возле золотого черепа. Во рту горько от запаха дыма, руки почернели уже до локтей, и только метка мерцает ярким золотом. В центре арены горит магический купол. Илона и Эйда в двух шагах от меня, переговариваются, решая как быть дальше.

Мысли путаются. Моя голова тяжёлая. Каждое крошечное движение шеей настолько сложное, будто я пытаюсь согнуть толстую проволоку. С неимоверным усилием я поднимаю лицо и встречаюсь с зелёными глазами Эйды.

– Вихрь ослаб, – говорит ей Илона, наклонившись к уху девушки. – Значит, наша упрямица уже обессилила. Иди же к ней, помоги сестре. Или хочешь, чтобы она снова из-за тебя погибла?

– Нет, – мотает головой Эйда

– Тогда иди! – Илона толкает её в спину.

Та делает неуверенный шаркающий шаг. Потом ещё один.

Это похоже на всю её жизнь – кто-то толкает наррату в спину, а она идёт… идёт в пропасть.

Глупая сестра.

Нервно заправив за ухо светлую прядь, Эйда тянет ко мне призрачную руку… И вскрикивает, когда я перехватываю её ладонь.

Мир вибрирует, прогибается, раздваивается. Мне так жарко, будто я в печи, разогретой докрасна. Глаза болят от сухости. Сил нет… и одновременно – силы у меня так много, что она уничтожает меня.

ТУК-тук-тук-тук-ТУК

Я держу Эйду за руку, и на этот раз чувствую её прохладную кожу, нервный ток крови в пальцах – безмерная сила дракона, что мечется во мне, позволяет прикасаться даже к миру мёртвых. Теперь я прекрасно вижу уродливую пуповину, что связывает нас с сестрой… А ещё я вижу, как изломана душа Эйды, изъедена болью, покрыта коррозией тоски и зависти. И всё же в ней есть светлые пятнышки сострадания, сожалений и даже любви.

– Сестра, – шипяще говорю я, сжимая призрачную руку, – ЖИВИ. БЕЗ МЕНЯ.

Пуповина, что связывала нас, тотчас рвётся. А тело Эйды вдруг проступает чётче, будто само пространство искажается вокруг неё. Она ошарашенно оседает на землю – живая, с розовой кожей, виднеющейся в прорехах старого платья.

– Ах, – выдыхает она, глядя на свои живые руки, на свои пальцы с такой нежной кожей, будто она только что родилась.

ТУК-тук-тук-тук-ТУК

– Адель, – произносит бабушка, глядя на Эйду расширенными глазами, в которых плещется удивление, перерастающее в алчность. – Адель… как ты смогла… о божественный зверь! Внученька… ведь и драконы на такое не способны! Неужели… ты смешала его силу со своей магией? Это невероятно! Как это сработало?! Нет… не важно… А меня… можешь сделать живой меня, морковка? – благоговейно спрашивает бабушка.

Я смотрю… смотрю на Илону… и вижу одну лишь черноту.

Сгнившая плоть, сгоревшая душа. Единственная её любовь – её сын, мой папа Джаред. Но и эта любовь неправильная, изувеченная, в ней пузырится ядовитая мысль – избавить его от слабостей… Для начала, от бессмысленной любви к моей матери. От нелепой преданности брату. От потакания нам – его неразумным детям, которых надо не слушать, а волоком тащить в верную сторону, даже если будем упираться. Даже если это совсем не то, что мы хотим!

Но даже сильнее любви к сыну – Илона боится… Боится, что он отвернётся от неё, как было однажды. Поэтому бабушка так испугалась моей угрозы всё ему рассказать.