Книга Отверженная жена дракона, страница 144 – Кира Иствуд

Вечера в Аштарии я провожу с любимым. Показываю ему свои самые любимые места во дворце и в городе, рассказываю о своём детстве, о глупых шалостях, за которые всегда ругали Дерека, ведь на меня никто и подумать не мог. Клоинфарн слушает в большим вниманием и спрашивает о разных мелочах.

В один из дней мы с мужем спускаемся к реликвии рода – расколотому алтарю. Клоинфарн хмуро его осматривает, касается пальцами грубо вырезанных на белом камне рун. А потом спрашивает: “Если я обращу реликвию твоего рода в пыль, ты сильно расстроишься?”

“Нет, – хмыкаю я. – Я не буду грустить по этому уродливому камню. Если что – на замену сюда поставят любой другой булыжник, никто не отличит”.

“Ахах, ты знаешь, что ты невероятная?” – смеётся Клоин, притягивая меня за талию. Мурлыкнув, я обнимаю его в ответ и…

В общем, в итоге реликвия остаётся целой.

Три дня пролетают как одно мгновение. И кроме хороших моментов, есть и напряжённые… Так, мама и папа заваливают меня вопросами о том, что случилось в Эльвитарионе. Я неловко сокращаю рассказ до короткой истории о том, как у меня зажглась метка… из-за неё Клоинфарн меня украл… мы влюбились друг в друга… победили злого Ральфаира… и я добавила свою магию к первородному огню, поэтому теперь я капельку дракон.

Я опускаю много подробностей… но лишь потому, что мне страшно.

Ведь иначе пришлось бы признаться, что я не их дочь… а ещё – рассказать об Илоне. Лишь от мысли об этом мои внутренности стягиваются в липкий узел. И я малодушно откладываю скользкую тему на потом.

Отец упоминает бабушку лишь раз, когда объясняет, почему в прошлый раз они подготовили ловушку. Оказывается, Илона рассказывала родителям, что следит за мной через сны и зеркала. Она говорила, что Клоинфарн мучает меня. Пытает, принуждает и запутывает ложью, делая из меня безвольную марионетку. Она поведала им, что Клоин собирается привезти меня в Аштарию, чтобы показать: в любой момент он может сравнять страну с землёй.

Поэтому в замке все были наготове. И хотя делали вид, будто празднуют, сами ждали команды от бабушки. Вот почему было много стражи, вот почему никто не устраивал пристальный досмотр при въезде.

“Я не доверяю своей матери, – говорит папа, – но отмахнуться от её слов не мог. Решил, что сначала спасём тебя, поймав демона в ловушку, а потом вместе решим, что делать”.

Я молча слушаю его рассказ, а мой язык будто прилипает к нёбу. Слова признания застревают в горле вишнёвыми косточками. В мыслях я ругаю себя за малодушие, но не могу справиться с оцепенением, сковавшим тело. Не могу вымолвить ни слова!

Три дня подряд я улыбаюсь и смеюсь, а на душу продолжает давить камень. С каждым часом, с каждой минутой он становится тяжелее. Под конец уже невозможно дышать.

Камень этот носит имя “Илона”.

И вот, спустя три дня, я решаюсь.

Я во всём сознаюсь. И пусть будет как будет.

***

Солнце закатилось за горизонт алым диском. За окном чернеет поздний вечер.

Оставив Клоинфарна на растерзание любопытному брату, я выскальзываю из комнаты и иду по сумрачному коридору дворца. Слуги приветствуют меня поклоном, а я едва могу выдавить улыбку. Губы онемели. В груди давит.

Встав перед дверью в родительские покои, я поправляю подол бежевого платья. Пальцы у меня холодные и гнутся с трудом, будто проволока.