Книга Надежда варвара, страница 2 – Руби Диксон

Я выхожу из своего маленького домика и направляюсь к центру лагеря. Сегодня ветрено, идет небольшой снег. Небо потемнело от бурь, но в нашей защищенной долине почти ничего не выпадает. Наверху громко завывает ветер, а это значит, что охотники задержатся в этот день. Это также означает, что, поскольку их пары дома, многие женщины не будут собираться у главного костра, чтобы обменяться историями и позволить другим подержать их комплекты. Они будут уютно устроены в своих мехах вместе со своими парами.

Я завидую тому образу, который это формирует в моем сознании. Нет ничего, чего бы я хотела больше, чем маленькой семьи, которая суетилась бы у моего собственного костра. Комплект, который нужно держать близко к себе и обнимать. Пара, чьи улыбки обещают чудесные вещи.

Но это не для меня. У меня нет комплекта, и я не думаю, что у меня когда-нибудь он снова будет. Моя пара бросила меня. Все, чего я когда-либо хотела, находится вне моей досягаемости.

Но жизнь должна продолжаться, и, похоже, этим утром я не смогу провести время в своих мехах, засыпая. Только не с этим ужасным двисти, пытающимся вцепиться в мою гриву. Я приглаживаю рукой одну из своих кос, как будто хочу перепроверить их, и направляюсь к центру площади, к большому зданию, которое остальные называют — длинный дом. В нем находится центральный костер и бассейн для купания. Если другие захотят встретиться, они будут там.

Когда я иду по главной дорожке, я вижу, как люди взбираются на стены одного из маленьких домиков, расправляя одно из покрывал из шкур. Люди называют это верхом вигвама (прим. небольшой шалаш). Поскольку у домов тут нет крыш, поверх каждого из них были сооружены большие укрытия из шкур, чтобы дым от костров выходил наружу, а легкий снег, падающий в ущелье, безвредно стекал по наклонным склонам. Для покрытия каждого дома требуется очень большая шкура, а это значит, что несколько шкур сшиваются вместе и надеваются на раму. Это задача, которая требует совместной работы многих людей.

Я бы не удивилась, увидев там свою бывшую пару, но это так.

Химало стоит спиной ко мне, его хвост подрагивает, когда он разглаживает шкуру на одной из длинных костей, поддерживающих каркас. Я мгновенно узнаю его фигуру, грациозное движение плеч, когда он протягивает руку и указывает на дальний конец сооружения.

— Держи это, Кэшрем. Нам нужно подтянуть тут.

Я останавливаюсь, чтобы понаблюдать за их работой. Кэшрем и Химало — самые опытные кожевники племени, поэтому вполне естественно, что они должны взять на себя ответственность за кровлю каждого из домов. Он в своей стихии, уверенность и знание сквозят в его позе, а энтузиазм — в его ровном, раскатистом голосе, от которого у меня до сих пор мурашки бегут по коже, когда он говорит.

Я должна была бы ненавидеть его. Я должна ненавидеть его за то, что он бросил меня. За то, что отказался от меня, когда я справлялась со своим горем. Но я не испытываю к нему ненависти. Вместо этого все, что я чувствую, — это пронизывающая до костей боль, которая, кажется, пожирает меня изнутри.

Он счастлив, моя бывшая пара. Химало всегда нравилось чувствовать себя нужным, и это то, чего я не смогла ему дать. Этот переезд в новое место жительства, возможность проявить свои навыки и быть важным для племени — все это замечательно для него. В кои-то веки именно Химало нужен и востребован, а Айша неважна.